— А если он не врет? — тихо спросил Патч.
Об этом я даже думать не хотела. Если бы подумала, я бы сыграла на руку Блейкли.
— Врет, — сказала я с еще большей убежденностью. — Он был протеже Хэнка, а в чем был хорош Хэнк — так это во вранье. Я уверена, что его заместитель — такая же сволочь. Перезвони ему. Скажи ему, что сделки не будет. Скажи ему, что моя рана зажила, и если бы со мной что-то было не так, мы бы уже знали.
— Мы говорим о дьявольской силе, а она не подчиняется правилам. — В словах Патча звучало как беспокойство, так и разочарование. — Я не думаю, что мы можем делать предположения, и не думаю, что мы можем рисковать, недооценивая его. Если он действительно как-то причинил тебе вред, Ангел… — Челюсти Патча сжались под наплывом эмоций, и я испугалась, видя, что он делает именно то, чего хочет Блейкли: идет на поводу у гнева, а не разума.
— Давай переждем немного. Если мы не правы, а я не думаю, что это так, но все же если мы заблуждаемся, то и через два, четыре, шесть дней Блейкли все еще будет пытаться вернуть свой нож. У нас в руках все козыри. Если мы заподозрим, что он действительно чем-то меня заразил, мы ему позвоним. Он все еще будет готов встретиться, потому что ему нужен нож. Нам нечего терять.
Патч не купился.
— Он сказал, что тебе срочно нужно противоядие.
— Обрати внимание, как расплывчато звучит это «срочно». Если бы он говорил правду, он бы более четко ограничил сроки. — Моя храбрость не была бравадой. Я ни на грамм не сомневалась, что Блейкли врет. Рана зажила, и я никогда не чувствовала себя лучше. Ничем он меня не заразил. Я не поведусь на это. И меня сильно расстраивало то, что Патч был так осторожен, так доверчив. Я хотела придерживаться первоначального плана: изловить Блейкли и урезать выработку дьявольской силы.
— Он назвал место встречи? Где он хочет совершить обмен?
— Этого я тебе не скажу, — спокойным, размеренным тоном ответил Патч.
Я отшатнулась в замешательстве.
— Извини. Что ты только что сказал?
Патч подошел ближе и положил руки мне на плечи, сцепив ладони за шеей. Выражение его лица было застывшим. Он был серьезен — он действительно не собирался ничего мне говорить. С таким же успехом он мог меня ударить — предательство задело не меньше. Я не могла поверить, что сейчас он пошел против меня. Я начала отворачиваться, слишком взбешенная, чтобы что-то сказать, но он поймал меня за запястье.
— Я уважаю твое мнение, но я варюсь во всем это намного дольше, — серьезно и искренне произнес он, понизив голос.
— Не надо меня опекать.
— Блейкли не славный малый.