— Почему? Их не любят в народе?
— В народе их любят. Трояны смогли повлиять на многие особенности тел, связанные с той или иной культурой. В результате — у одних детей стигматы; у других — перепонки на пальцах. [110] С этим всё в порядке. Проблема с «Погружением». Церковь ваша недоверчиво относится к нему и ко всему, что явилось его результатом. Когда мы расстались…
— Когда ты их кинул? — я сделал ударение на последнем слове.
— Чтобы не кинули меня. Сложно манипулировать тем, кто обрабатывает в тысячу раз большее количество данных за секунду.
— Пожалуй, соглашусь.
— Так вот. Когда я увёл «Погружение» из — под их контроля, они стали очень холодно относиться ко всем, кто покупал данную услугу. Ну и к тем откровениям, с которыми люди выходили из сна. Официально церковь не могла нас отрицать, поскольку её глава находился в таком же «Погружении». Но, по сути — мы враги. Кстати, если они узнают, что вы тут были, могут быть неприятности.
— Я учту. Продолжай.
— Вы должны официально объявить непорочно зачатых детей, а также всех других рождённых от Богов и с соответствующими знаками на теле — спасителями человечества. Они должны получить самые лучшие условия по безопасности.
— Интернаты, я слышал, переполнены.
— Просто потому, что никто так и не внедрил там отсев. Никто не решился довести систему до логического завершения.
— Что, совсем никакого отсева не было?
— Часть детей погибла из-за вирусов. Их же не прививали, согласно вашим распоряжениям.
— Ну, да.
— Но, во всём остальном — никакой последовательности. Слабые дети всё равно остаются внутри охраняемой зоны. Их кормят, поддерживают медикаментами. Персонал состоит из людей, не из ботов. Для них это сложно. Человеческий фактор…
— Который ты ждёшь, не дождёшься устранить вовсе.
— Вы заблуждаетесь.
— Ладно. Мне всё ясно. Я должен провести там чистку, вышвырнуть наружу слабаков и разместить этих «троянских пони» среди оставшихся?
— Да.
— Не буду спрашивать, зачем это вам, — я встал и подошёл к затемнённому окну. — Можно? — я обернулся и кивнул ему на окно.
Дваноля слегка двинулся, и окно стало прозрачным. На улице наступил вечер, город зажёгся огнями, в том числе и пожарами. С высоты казалось, что весь мир обречён, и мне стало печально.
— Веришь… нет… мне уже всё равно.
— Верю.
— Что дальше?
— Есть ещё одно дело, не менее важное. Скорее даже более принципиальное.
— Что за дело? — я повернулся к нему, он уже стоял прямо лицом ко мне.
— Ваши религиозные деятели мешают запуску ракеты с нано-боеголовками в сторону кометы…
— Что говорят?
— Ничего. У них есть тесные связи с правительством. Процесс принятия решения затягивается, постоянно всплывает вопрос о финансировании, о том, куда лучше направить деньги — на интернаты, на убежища или на войну с кометой. Многие не верят, что операция вообще осуществима.