— Если вы подозреваете болезнь Сандхоффа, — перебило ее лицо на экране, — то стоит посмотреть уровень гексозаминидазы…
— Естественно, я это уже сделала. Я ищу тактику лечения, доктор.
— Для болезни Сандхоффа тактики лечения не существует.
Ответ доктора со спутникового канала прозвучал резко и даже холодно. Не на этот ответ рассчитывала Скалли от столь ценимого консультанта. На миг слетела ее профессиональная маска, и показалась просто женщина, которой не наплевать.
Но лицо на экране никакой эмоциональной реакции не дало, а лишь добавило с некоторой едкостью:
— Но я уверена, что если бы лечение существовало, вы бы обязательно сообщили мне о нем, доктор Скалли.
Так себя не ведут, но Скалли не отреагировала. Такие мелкие чувства, как желание напомнить электронной гостье, что консультация подразумевает взаимную вежливость, а подобное столкновение самолюбий демонстрировать не подобает, ей абсолютно были сейчас чужды. Ощущение у нее было, как от удара под дых, будто дышать стало невозможно, будто все надежды вылетели одним выдохом.
Все ее коллеги смотрели на нее. Скалли знали как женщину с научным складом ума, холодного и объективного специалиста, и такое проявление человечности, эмоций под этим сдержанным образом для всех было неожиданным.
Но ничье лицо не выразило удивление более открыто, чем лицо отца Ибарры, священника, главного администратора больницы.
Скалли заставила себя сказать «спасибо» докторше на экране, что поделилась опытом, собрала вещи и встала из-за стола.
— Дана! — обратился к ней отец Ибарра, оставаясь сидеть.
Она остановилась в дверях.
Он поднялся — высокий, худой как скелет, лет сорока пяти, с добрыми глазами на печальном лице.
— Я понимаю глубину вашего разочарования. Но я буду молиться за вашего маленького пациента.
— И я буду, святой отец. Но я еще не готова отдать его судьбу в руки Божии.
Она очень старалась не оступиться, выходя из конференц-зала. Скалли ощущала на себе провожающий взгляд Ибарры, но сам он ее провожать не стал, за что она была ему благодарна.
По коридору старой больницы, мимо попадающихся на дороге монахинь Скалли направилась к себе в кабинет. Мнение внешнего эксперта навалилось недобрым грузом. Подходя к двери, она повесила голову, борясь с ядом разочарования, и чуть не налетела на то самое семейство, которому хотела помочь.
Маргарет и Блэр Фирон — дружные работяги, из тех, на которых держится мир, пара под тридцать, которой очень не повезло. Они везли в кресле своего сына Кристиана. Блэр, жилистый, темноволосый, возвышался над своей женой Маргарет, хорошенькой блондинкой. Полные надежды лица родителей обернулись к Скалли, и она тут же прикрыла свое отчаяние уверенным видом.