Погода, кажется, будет хорошей. Он распахнул дверь и встал на пороге, наблюдая, как городишко просыпается. Жара пока была терпимой, воздух — прозрачным. Двое здоровенных парней в спецовках, оживленно обсуждая достоинства некоей Стеллы, заканчивали украшать улицу транспарантами и бумажными фонариками. Весело взвизгнула железная штора кофейни, и на пороге появился ее владелец, Сэмми Санчес, — заспанный, небритый, с сигарой в зубах. Искоса глянул на Хейса и, как ни в чем не бывало, сплюнул на землю. Хейс про себя улыбнулся: все в порядке, мы в Америке. На всей скорости промчался мальчишка на велосипеде, с потрясающей точностью бросая под каждую дверь свернутую в трубочку газету. Залаяла собака, за ней — другая. Все было спокойно. Так спокойно. У него возникло ощущение, будто вчерашние события он видел во сне. Неужели мы действительно вызвали солдат? Хорошо же мы будем выглядеть, когда они приедут.
Юный расклейщик афиш развешивал большие красно-белые щиты, на которых синими, усеянными белыми звездочками, буквами было написано: «БОЛЬШОЙ ПАРАД В 15 ЧАСОВ». День Независимости. Самый любимый праздник во всех пятидесяти двух штатах. Великий праздник белых, подумал Марвин. Отмену рабства никто не празднует. А если и празднует, то без особой помпы. Хейс помассировал себе затылок и, отгоняя праздные мысли, вернулся в контору. Саманта сидела перед телефоном — свежая, безупречно одетая: бежевая юбка, атласная блузка без рукавов. С сосредоточенным видом она что-то записывала. Появился Биг Т. Бюргер — весь в синяках, небритый. Нос его вдвое вырос в размерах. При виде его Хейс сразу спустился с небес на землю. Нет, это был не сон. Отнюдь не все спокойно в данном королевстве.
Доктор Льюис проснулся со страшной головной болью. Сощурил глаза — вокруг белые стены. Он не у себя в спальне, и это не предвещает ничего хорошего. Где же он, черт возьми? Льюис попытался подняться — в глазах потемнело; он снова лег. Через несколько минут опять приподнялся — теперь уже медленнее. В поле зрения попал письменный стол, заваленный бумагами, — его стол. Он в морге! От беспредельного ужаса схватило живот, да так, что он тупо уставился на него, ожидая увидеть рваную рану. Живот был цел. Заметил, что на нем белый халат, а сам он лежит на носилках. Его внимание привлекла записка — на самом виду, рядом с диктофоном. Он медленно поднялся и семенящей, старческой походкой направился к столу. Это он-то — а ведь в свое время выдавал неплохие результаты в соревнованиях по теннису! И ему нет даже пятидесяти! Серой рукой Льюис потянулся за запиской и прочел: