— Небесная Столица избрана небесным отцом, — отвечал Хун Сю-цюань, — чтобы быть главным городом Вселенной. Она находится в центре мира.
Ли Сю-чен сказал, что в Нанкине голод.
— Пусть народ питается сладкой росой, — ответил Хун.
Он скатал в шарик немного травы из дворцового сада и приказал послать этот шарик народу в виде образца.
— Осмелюсь заметить, вряд ли трава может служить пищей…
— Небесный владыка превратит ее в пищу…
За два года молодой артиллерист Ван Ю успел приобрести боевую опытность. Он не раз сражался с врагом под стенами столицы. Каждый выстрел его мортиры доставлял ему особое удовольствие. Это была словно расплата за все прошедшие годы.
Ю знал, что каждую минуту его могут убить, но он забывал об этом, увлеченный боем. Это было то ожесточение, когда жизнь становится чем-то второстепенным перед стремлением победить, когда чувства отдельного человека растворяются в общем порыве наступающей армии. Борьба была справедливой, за это стоило отдать жизнь.
В последнее время Ю все чаще приходилось видеть, как ядра пушек «Вечно Побеждающей Армии» бороздили высохшие рисовые поля, ломали густые акации над семейными кладбищами и бамбуковые рощицы в долинах. Британские снаряды рыли землю провинций Цзянси и усеивали ее телами земледельцев.
Английские пушки «прославились» в те времена не только на поле боя. Из них расстреливали «мятежников», привязывая людей к жерлам орудий.
Все это успел увидеть Ю, не достигнув еще двадцати лет.
И вот Нанкин — последний оплот Тайпин Тяньго.
Городские стены каждый день курились горящей серой, которую осажденные сбрасывали на атакующих.
Нападение следовало за нападением, подкоп за подкопом.
Изредка Ю видел Линя. Тот сражался ежедневно на передовых укреплениях. Он не ел и не пил целыми сутками. По ночам он следил воспаленными глазами за вспышками вражеских ракет на черном небе.
Вот и сейчас Ю встретил Линя в длинной колонне воинов, которые, видимо, шли отдыхать.
Линь шагал, шатаясь от истощения. Четвертую ночь ему не удавалось заснуть. Сражения следовали за сражениями. Дети оттаскивали тела убитых и складывали их рядами.
Линь глядел кругом осоловелыми глазами. Всюду лежали люди. Повозки стояли поперек улиц. Крестьянки варили в котелках какое-то месиво из травы и земли. Измученные дети хрипло просили пить.
Линь привык к взрывам, воплям и вою цинских солдат, и все звуки осады смешались для него в сплошной слитный гул. Лицо у него стало неподвижным, словно высеченным из камня.
Ю нес кувшин с водой, из которого Линь с жадностью напился.
— Куда вы идете? — спросил Ю, еле поспевая за быстро шагающими пехотинцами. — Опять не домой… я вижу…