— Опять пришел? Я уже сказал: я не могу больше прощать долги. Надо платить. Принеси мне семь связок медных монет или на такую же сумму серебра.
— Прошу почтенного Фу… Откуда мне взять серебро?
— Никаких просьб! — ворчит Фу. — Ты мог бы устроить свои дела, как разумный человек. Мне сказали, что Ван Чао-ли предлагал тебе стать его арендатором. Он дает тебе рисовую рассаду и буйвола за такие пустяки, как пол-урожая.
Ван Ян делается еще мрачнее:
— Мне нужна земля моих предков.
— Достойное желание, — язвительно говорит Фу, — но некоторые желания невыполнимы. Я слышал даже стороной, что добрый Ван Чао-ли готов внести часть твоего долга, лишь бы помочь тебе. Он заботится о вас, как о детях.
В толпе глухой, неопределенный ропот. Фу оглядывается с беспокойством.
— Вы потеряли уважение к «отцу», к великому Вану?
— Он «отец» тем, кто несет ему рыбу и овощи по праздникам, — замечает крестьянин, стоящий в задних рядах. Судя по голосу, это Ван Ань.
— У нас голод…
— У него амбар набит зерном. Это наш общинный амбар, он держит его на запоре…
Фу испугался. Впервые так невежливо отзывались об «отце» крестьяне.
— Великий Ван Чао-ли лучше знает, что делать с вашим амбаром, — говорит Фу сухо. — Но, так и быть, — обращается он к Ван Яну, — я даю тебе еще мешочек из уважения к сединам старца. Твой отец потерял зрение от старости?
— Нет, — потупившись, отвечает Ван Ян. — У него выколоты глаза.
— Как?
— Четыре года назад у нас еще был буйвол. Он забрел в рисовое поле Ван Чао-ли. И это заметил Чжан Вэнь-чжи…
— Владелец закладной конторы?
— Да. Он побежал к Ван Чэо-ли и сказал, что буйвол моего отца ест молодые ростки. Ван Чао-ли с сыновьями отправился туда. Меня не было, а поблизости был мой отец Ван Хэ. На него накинулась толпа миньтуаней[9] и сыновья Ван Чао-ли. Они потащили его. По дороге они решили выколоть ему глаза за то, что он плохо смотрел за скотиной. Мой отец просил, умолял, предлагал все имущество. «Нет, — сказали они, — нерадивый крестьянин должен быть наказан, чтобы другие не испортились». Чжан Вэнь-чжи был там, и он смотрел и молчал.
— И они выкололи ему глаза?
— Да. Я нашел его в крови, и он не узнал меня.
Фу молчит некоторое время.
— Таково было желание неба, — говорит он.
— Да. Мой отец ходил к алтарям в Учан и даже в Нанкин, Жег свечи, много свечей. Ходил к прорицателям. Потом он с горя пошел даже к заморским дьяволам в самом конце реки. У них есть такая лавка, где, говорят, пришивают руки, ноги и даже голову[10]. Отец просил вставить ему новые глаза, чтобы он мог видеть. Но они не хотели. Тогда он отправился назад. Он странствовал целый год.