Джонса и Ю ввели вдвоем. Салливен подошел к Джонсу, посмотрел на него почти в упор и сказал:
— Что с вами делать, сэр?
— А что полагается? — спокойно спросил Джонс.
— Полагается привязать вас к пушке и разнести в клочья.
— О! — сказал Джонс. — А вы-то тут при чем, святой отец?
Салливен не торопясь вытащил из рукава платок и вытер лоб.
— Невыносимая духота, — заметил он. — Все-таки субтропики… Вы спрашиваете, при чем тут я? Я переводчик.
Джонс вытащил из кармана и развернул перед носом Салливена большой лист бумаги, на котором красовались лев и единорог.
— Думаю, что не так-то легко будет отправить на тот свет англичанина, привязав его к пушке! — сказал он. — Я ведь не китаец.
— Спрячьте вашу бумагу, — произнес отец Салливен, — она вам еще пригодится. Я пошутил. Вы свободны.
— Я не хотел бы пользоваться вашим великодушием, святой отец! — запальчиво сказал Джонс. — Пусть меня судит тот господин с синим шариком, только не вы..
— Перестаньте дурака валять! — рассердился Салливен. — Может быть, вы желаете перейти в святую римско-католическую веру?
— Не имею никакого желания.
— Тогда возвращайтесь к вашим родичам, давно погрязшим в еретических заблуждениях. Вы амнистированы.
— Это вы меня амнистируете?
— Не я, а ваш контр-адмирал Стэйвли. Как я сейчас узнал, он добился прощения двенадцати английским морякам, в свое время покинувшим флот ее величества.
— Вы… шутите?
— И не думаю. Вот номер шанхайской газеты от вчерашнего числа. Вы можете прочитать свою фамилию в списке. Поздравляю вас!
Джонс схватил газету обеими руками.
— А ты, мой друг, — соболезнующе сказал Салливен, обращаясь к Ю, — выбирай сам, что хочешь: разлететься на куски или стать хорошим человеком?
Ю не отвечал.
— Позвольте узнать, — вмешался Джонс: — вы опять шутите или говорите всерьез? Что вы предлагаете этому малому? Он когда-то был «виночерпием» в отряде Уорда.
— Я договорился с генералом, что пленные, желающие принять истинную веру, будут освобождены и переданы попечению нашей общины. Этот юноша, по имени Юлий, давно числится новообращенным. Если он проявит покорность, смирение и добродетель, то я как духовный руководитель и наставник могу даже добиться принятия его в американское гражданство.
— Вот как!.. Ну что же, Ван Ю, хочешь ты стать американским китайцем?
— Нет, — сказал Ю.
— Дурак! — искренне проговорил Джонс после минутного молчания.
— Не дурак, а олух! — воскликнул Салливен. — Полнейший олух! Да простит меня господь, ты разлетишься на части не позже завтрашнего утра! До чего эти тайпины сумели развратить китайских мальчиков!