«Тут вопли и рыдания, каковы, может быть, токмо во время избиения младенцев от Ирода слышаны были… Молчу о пастырях бедных, священстве нашем. Сколь многие из них изгнаны из домов; сколь многие в тюрьмах, в ямах глубоких, во псарнях вместе со псами заперты были, гладом и жаждою моримы, сеном кормлены; сколько многие биты и изувечены, а некоторые и до смерти убиты…»
Стоял апрель 1767 года.
Воссоединение с Православной церковью всех отторженных от нее епископ Георгий считал своей главной жизненной задачей. Иначе зачем он ходит по земле?
Обидел девку. Ривка или Луиза?
Николай Богданович Энгельгард передал с Фонбергом обер-коменданту Родионову личное письмо, в котором настойчиво просил раз в десять дней сообщать по почте, как идут дела приготовления. Он и получил через десять дней сообщение, что инженер прибыл, работы начались, строится мост, вкопаны штандары под фундамент и размечены стены будущего дворца, ремонтируются дороги. Еще обер-комендант сообщал, что известие о приезде императрицы произвело на жителей хорошее нравственное впечатление, но после этого Родионов замолчал. Прошло и еще десять дней, и три недели, и месяц, — город молчал. Что, может быть, заболел обер-комендант? Как-то он жаловался на головные боли, но есть в городе городничий, капитан-исправник, есть предводитель дворянства. В чем дело? Конечно, позже придется ехать самому с инспекцией, хотя и вполне доверял Родионову, но пока рано. Каждый день ждал письма, но прошло и еще две недели, а никакого сообщения не поступало. Он уже начал сердиться, хотя и понимал, что, наверно, есть причина у обер-коменданта молчать, что еще хуже. Николай Богданович уже собрался было ехать в Мстиславль, как наконец получил подробное письмо. Причина молчания была проста: когда мосты были построены, — каждый с двумя ледорезами, а стены дворца и трапезной вполовину возведены, стало ясно, что деньги, отпущенные казной, заканчиваются. Между тем, предстояло еще накрыть дворец и трапезную гонтом, купить и доставить из Смоленска мебель, чтоб не стыдно было перед императрицей, кроме того, староста городской купеческой гильдии обещал привезти для императрицы обеденный сервиз из Москвы. А еще нужно было иметь про запас двести-триста рублей, чтобы заплатить шляхтичам и купцам за лошадей, требуемых в ордере. В Петербурге предполагают, что лошади будут бесплатные, что по одной лошади от тридцати живых душ приведут купцы и мещане и по одной каждые пятьсот крестьян. Да, приведут, но какие то будут одры!
Конечно, лошади пойдут только до следующей станции, то есть до Новгород-Северска, а затем вернутся, но не приведи Господи не выполнить это распоряжение. Пришлось созывать дворянское собрание, заседателей Совестного суда, торговых депутатов, церковных и костельных старост, старшин богатых — стеклодувов и горшечников — купеческих гильдий, членов мещанской управы — требовать в непредвиденных расходах участия. Собрали по уезду почти полтысячи, но и этого, по всему видно, не хватит.