Вот и тополиная роща. Но что это? Тополей с содранной корой нет и в помине! Одни пеньки торчат…
Будь ты проклят, Насфуруш! Чтоб у тебя отсохли руки, которыми ты эти топольки сгубил! Я знаю, это сделал ты.
Рядом с пеньками сквозь прошлогоднюю листву пробились тонкие побеги — крохотные топольки с изумрудными клейкими листиками.
Они еще совсем маленькие, но они вырастут и станут большими, красивыми тополями. А сейчас им надо помочь…
Мы с Буйнак трудились до самого вечера: соорудили запруду на ручье, провели арычок к молодым деревцам. Теперь земля вокруг них всегда будет влажной.
Растите, топольки! Тянитесь к солнцу!
…Кадыркул громадной зловещей тенью поднялся выше гор, заслонил полнеба. Гибель грозила всем: и увенчанной снегом вершине Ойкор, и темно-зеленым арчам на ее склонах, и ледяным прозрачным ручьям, и тополиной роще, и птицам, и зверям. «Нет! — закричал я. — Не-е-ет!» И горы откликнулись долгим, медленно угасающим эхом.
Я взбежал на вершину горы, приставил ладони ко рту рупором и закричал изо всех сил:
— Люди-ии! Не говорите, что не слышали! Помо-ги-и-и-ите-е! Горы в беде-е-е! Скорее сюда-а-а!
Но в ответ — только гулкое, замирающее эхо. Тогда я хватаю ружье и, целясь Насфурушу в лоб, нажимаю на спусковой крючок. Но ружье не стреляет. Я отбрасываю его в сторону и прыгаю с горы.
…Я проснулся от собственного задыхающегося крика и долго не мог уснуть. Знобило.
За стеной сонно и глухо залаяла Буйнак. Ей откликнулись Актай и Сиртлан. Верные сторожа, они предупреждали: «Вокруг все тихо. Спите спокойно».
А мне все равно не спалось.
Взять ружье мы так и не сумели: у отца прибавилось забот, и он никуда не отлучался из дома. Весной у него всегда так: с ягнятами хлопот много. А начинается все несколькими месяцами раньше.
На отгонное пастбище приезжает ветеринар, овцам специально уколы делать. Но такие уколы не всем делают, а только совхозным, у которых тавро на ухе. Овцам главного бухгалтера, заведующего фермой и нашим уколов не делают. Их отец сразу же от стада отделяет и велит Хамро в горы их угнать.
У этих овец весной по одному, редко по два ягненка бывает. А у тех, которым укол делают, — по три, по четыре, иногда и больше. Каждой по одному ягненку оставляют, а других режут, чтобы шкурки сдать.
Я однажды спросил у отца, почему нашим овцам уколов не делают. Он только рукой махнул:
— Э-э, сынок! Лучше от овцы одного настоящего ягненка получить, чем четырех котят, от которых ни шкурок, ни мяса. Да и овцы после всех этих фокусов уже не те, болеют, чахнут.
— Тогда зачем же другим овцам уколы делать? — удивился я.