Грузили долго. Машины, несмотря на суперподвеску, под конец заметно осели, а одна и вовсе издавала неприятные скрипучие звуки. Тем не менее опасливо поглядывающий на нее полковник решил, что до базы она как-нибудь дотянет, и вскоре грузовички, скрежеща и лязгая на проселочной дороге, покатили в сторону автотрассы. Доехать, конечно, доедет, никуда не денется, тем более уазик с охраной отправился с ними, а двадцать километров грунтовки – это так, мелкие трудности. Куда больше Александра сейчас заботил паровоз, точнее, вопрос, куда бы его вместе с вагонами и трупами заныкать, чтобы не нашли.
К счастью, полковник оказался не глупее его, и обо всем подумал. По его словам, эта дорога уже давно заброшена, и даже по идущей рядом с ней грунтовке мало кто ездил. Разве что женщины на болота за клюквой мотались, но они, как правило, предпочитали места не настолько отдаленные, поближе к городу или трассе. Зато железка проходила возле болота, куда состав, обладая некоторыми специфическими навыками, несложно опрокинуть. Болото глубокое, топкое, каждую осень хоть кто-то да утонет. Словом, не только паровоз, авианосец можно притопить так, что никто и никогда его не обнаружит. А учитывая, что этот паровоз точно никто искать не будет, он ляжет в болото навечно.
Пока в паровозную топку забрасывали очередную порцию дров, Александр, Павел и их начальники с интересом осмотрели место, на которое обрушился удар восстанавливающегося пространства. Металл там был срезан ровно, как ножом, и блестел даже в лунном свете – лишний повод для осторожности при переходе. Полковник хмуро цокнул языком и поинтересовался у профессора, какого черта аппаратура сработала после третьего вагона, а не после второго. Хорошо еще, пулеметы на всякий случай постарались установить. Профессор не менее хмуро вздохнул и пообещал разобраться. А куда деваться? Эта операция не задалась с самого начала, налицо два серьезных «косяка»: с обнаружением возможности перехода и с прорывом целого вагона неплохо вооруженных мерзавцев, причем обе проблемы по вине технических служб, то есть вотчины самого профессора. Он начальник – он и виноват, так молчаливо, но непреклонно постановило общественное мнение, а оно в таких маленьких и наглухо повязанных между собой коллективах значит куда больше, чем самая продвинутая демократия в масштабах страны.
После того как завал на рельсах был разобран, начальники погрузились в видавший виды УАЗ. Александр с Павлом залезли на заднее сиденье и, бросив прощальный взгляд на готовящийся к своему последнему рейсу состав, покатили по разбитому в хлам проселку – когда-то приличной лесовозной дороге, а сейчас никому не нужной и быстро зарастающей колее. Было грязно, но «русский армейский джип», как частенько называют его на Западе, способен и на бездорожье творить чудеса, для него это не более чем легкая разминка. Минут через сорок они выбрались на трассу и неспешно покатили прочь. К тому моменту напарники, вымотавшиеся до предела, уже спали без всякого снотворного. К тому же в теплой машине обоих попросту разморило. Более того, по приезде их пришлось расталкивать, и до своих комнат они двигались зигзагами.