— Монстр? — усомнилась Бонни. — И ты ему веришь?
Карен кивнула, округлив глаза.
— Я сама слышала, как он ревет. Мы все слышали. В пещере темно и ничего не видно, но он точно там. Сначала я подумала, что это гризли, но гризли не так ревет. Это больше похоже на «мерседес» без глушителя.
Бонни закусила губу. Монстр? Может быть, это выдумка, чтобы запугивать их и держать в послушании? При таком оборудовании отцу было бы нетрудно одурачить девчонок, заставить их поверить в монстра.
— А чем же вы заняты целый день, если не выходите наружу?
Карен стукнула по стопке книг у себя на тумбочке.
— Когда Эшли здесь, она с нами занимается и дает нам задания, и док иногда зовет нас в лабораторию помочь ему.
Заслышав это, Бонни сцепила пальцы рук. Карен сама заговорила о том, о чем ей больше всего хотелось поговорить, но она не знала, как начать, чтобы не выдать своего нетерпения.
— Помочь ему? А что вы делаете?
Карен замялась, ее губы задрожали, а улыбка растаяла.
— Ну… — Она покосилась на Гальку, беспокойно ерзавшую под простыней, — не знаю, что мне можно тебе рассказывать.
Бонни пересела на кровать к Карен. Взяв ее за руки, она сказала:
— Ты можешь рассказать мне все. Теперь мы с тобой в одной лодке.
Карен шмыгнула носом, по щеке покатилась слеза.
— Ладно, расскажу. Мы, — она мотнула головой в сторону коридора, — то есть Бек, Стейси и я, — мы у дока подопытные. Он хочет найти способ продлевать людям жизнь.
— Да ну? И что он делает?
Карен провела указательным пальцем по шрамам на левой руке, от локтевого сгиба до запястья.
— Ну… раньше он забирал у нас кровь, как-то ее обрабатывал и вводил обратно. Он говорил, что пытается заставить нашу кровь лучше работать.
Бонни погладила пальцем шрамы на руке Карен.
— Раньше? А теперь?
Карен успокоилась, голос ее больше не дрожал.
— А потом вдруг все изменилось. Ты, наверное, видела лабораторию? Всего несколько недель назад все было по-другому. Но пришли какие-то люди и вместе с Эшли построили эти стеклянные штуковины и инструменты. Тогда же нам запретили выходить через ту дверь. И теперь с нами делают странные и страшные вещи.
Глаза Карен стали совсем круглыми, как блюдца, она вцепилась в руку Бонни так, что костяшки пальцев побелели.
— Это не больно, ни капельки, но очень страшно. И он ничего нам толком не объясняет, разве что каждый раз по чуть-чуть.
Карен помолчала, поджав губы, закрыла глаза и снова заговорила дрожащим голосом:
— Ну вот, я стою в одной из этих стеклянных штуковин, а Деррик — ему семнадцать лет, и он живет на половине мальчиков — в другой. Потом Эшли включает его стекляшку — и Деррик исчезает. И там, где он стоял, только искры летают. — Девочка глубоко вздохнула и закрыла глаза. — Затем я вижу, как эти искры из его стекляшки летят ко мне через такую трубу — вроде прозрачного хобота от пылесоса, а Эшли включает мою стекляшку. И вдруг я начинаю видеть все по-другому. Даже не видеть, а сама не знаю что. Скорее чувствовать, но сильнее, чем прежде. Ну вот, эти искры от Деррика залетают ко мне, и я слышу, как он говорит: «Держись!» И потом меня куда-то засасывает, я лечу куда-то вниз, как на огромных американских горках в парке. Становится темно, совсем темно, как будто летишь во Вселенной, и вокруг ничего нет, нельзя ни сидеть, ни ходить. И чувствуешь себя привидением, но только ничего не видишь. Хотя в последний раз я видела какие-то вспышки света, словно где-то далеко били молнии.