— Обидно, Осип, ведь мы тоже готовились.
— До Берлина еще далеко! Пей чай да давай сразимся в подкидного, предложил Гаврила.
Найденов, не отвечая товарищу, держал в своих ручищах кружку и, шумно хлюпая, пил. Глаза снайпера поблескивали недобрым огоньком. Он торопливо допил чай, молча сунул кружку в вещевой мешок, взял из пирамиды винтовку, сунул в противогазную сумку несколько гранат-«лимонок» и ушел в траншею.
— Вот еще дал бог мне беспокойного ребеночка, того и гляди, один на фрицев полезет, — сказал Гаврила, уходя вслед за Найденовым.
Во второй половине ночи семнадцатого января вражеская крупнокалиберная артиллерия прекратила обстрел наших рубежей. Продолжали вести огонь лишь мелкие пушки и пятиствольные минометы. Всю ночь до наступления рассвета наша артиллерия вела с ними артиллерийскую дуэль. На Пулковских высотах шум боя медленно уходил все глубже и глубже в расположение противника.
Чаще и громче слышались выкрики бойцов: «Почему мы не начинаем атаки?»
Днем семнадцатого января в батальоне состоялось партийное собрание. Майор Круглов объяснил нам, что по замыслу нашего командования ломоносовская группировка при поддержке моряков Кронштадта должна взломать оборону противника в районе Старого Петергофа и станции Котлы, развивать наступление по направлению Русско-Высоцкое, где и должна произойти встреча с войсками корпуса Масленникова, ведущими наступление на Красное Село — Ропшу. Когда эта встреча произойдет, нам будет известно. Окруженную группу вражеских войск на побережье Финского залива надлежит уничтожить нам. Остается только ждать приказа.
Выйдя из командирского блиндажа, Зина подхватила Найденова под руку. Заглядывая в глаза товарища, она спросила:
— Ну, теперь тебе все ясно?
— Еще бы! — смущенно ответил Сергей, приноравливаясь к мелкому шагу Зины.
В течение дня восемнадцатого января обстановка накалилась до предела. То в одном, то в другом месте вспыхивала горячая ружейно-пулеметная перестрелка. Вражеская артиллерия изредка отвечала на огонь наших пушек и «катюш». Наши артиллеристы с неумолимой силой обрабатывали рубежи обороны противника, да и было над чем поработать: мы знали по Старопановской операции, что у немцев восемнадцать траншей полного профиля, перед каждым рубежом пять-шесть рядов проволочного заграждения, через каждые сто — сто пятьдесят метров траншеи — дот или дзот, связанные меж собой ходами сообщения. Вся эта десятикилометровая полоса в глубь обороны противника была усеяна противопехотными и противотанковыми минами. А со дня Старопановской операции прошло полтора года — все это время немцы ведь что-то делали…