— Ага, сидят на месте, поганцы, боятся нашей атаки! — майор энергично передернул плечами.
Мы будто ожили, стало спокойнее на душе. Со стороны оврага, у которого мы вчера вели бой с немцами, прозвучали одиночные выстрелы. Мы насторожились. Вслед за одиночными выстрелами застрочили автоматные очереди, и в этот момент донесся до нас странный протяжный звук, похожий на человеческий голос, прозвучавший последний раз в жизни. Он утонул в дробном стуке автоматов.
Что происходило на дне оврага? Может быть, гибнут товарищи? Мы не знали. Командир взвода Петров запретил нам спуститься туда, чтобы разведать происходящее.
В девятом часу утра туман наконец оторвался от земли и рассеялся. Пулеметная стрельба прекратилась. Вместе с комбатом и Петровым я пошел на командный пункт роты. Там мы увидели за завтраком Круглова, Строеву, Ульянова и Бодрова. В углу землянки на патронном ящике сидел долговязый немецкий офицер и медленно, с достоинством ел гречневую кашу. Немец держал котелок меж колен, то и дело посматривая на часы.
— В овраге прихватили? — спросил Круглова Чистяков. — Верно, разведку вел?
— Да, разведку, — ответил старший лейтенант. — Не ожидали встретить нас.
В землянку вошел политрук Васильев, только что вернувшийся из Ленинграда. Мы окружили его и наперебой стали расспрашивать.
— Все ваши письма я опустил в почтовый ящик, — сказал он. — Извините меня, побывать у ваших родных я не мог, был занят служебными делами. Ленинградцы, — продолжал он, — готовятся к решающему сражению. Трудно живут. На окраинах роют противотанковые рвы, строят доты и дзоты, на дорогах и полях ставят железобетонные надолбы, минируют все подступы к городу.
В блиндаже стояла полная тишина, даже пленный немец с напряжением вслушивался в слова Васильева.
Политрук открыл пачку папирос «Беломорканал», мы закурили. Пленный с жадностью потянул носом запах табака.
— Да, в городе тревожно, — продолжал Васильев. — Связь между Ленинградом и Москвой прервана… Вот какие дела…
Это сообщение политрука отозвалось в наших сердцах глубокой болью.
Политрук поискал меня глазами и подал мне что-то тяжелое, завернутое в плащ-палатку.
— Вот, Иосиф, подарок от наших. На нашем заводе изготовлено.
Я развернул подарок от родного завода и не поверил своим глазам. Ведь до войны наш завод выпускал самую что ни на есть мирную продукцию, а теперь передо мной лежали два новеньких вороненых автомата.
— Это тебе и мне. Просили испробовать в бою и сообщить результаты.
Автоматы вызвали горячий общий интерес. Они перебывали в руках у всех.
Во время нашей беседы с Васильевым немец все время вертелся на пустом ящике как сорока на колу, тревожно посматривал на свои часы. Круглов неожиданно подошел к нему и спросил через переводчика: