На противоположном берегу Нарвы было тихо, как в первый день нашего прихода сюда.
То и дело посматривая на часы, я ждал, когда вернется со свежей почтой связной командира роты Викторов.
Вдали, за лесом, в направлении города Нарвы, будто прогремел гром. За ним последовали редкие орудийные залпы. Потом все слилось в сплошной грохот.
В траншее возле станкового пулемета стояли два незнакомых мне солдата: один — пожилой, неторопливый, другой — молодой, резкий в движениях. Он заметно нервничал.
Пожилой усмехнулся:
— Что, Гриша, страшновато?
— Еще бы, дядя Вася, впервые в жизни слышу.
— Наслушаешься, надоест…
И дядя Вася лег на бок, натянул на голову шинель и тут же захрапел.
Викторов не принес мне желанной весточки из Ленинграда. С грустью вернулся я на командный пункт роты.
Романов спал у ствола разлапистой ели. Русые пряди волос рассыпались по высокому лбу и закрыли часть смуглого лица. Новенькая защитная гимнастерка молодила его. Рядом с ним лежал политрук роты Васильев. Он не спал: при свете фонарика читал полученное от жены письмо. Я улегся рядом с ним.
До войны я часто встречался с Васильевым — мы работали с ним на одном заводе и были хорошо знакомы. Буквально за несколько дней до войны он женился. И вот сейчас, наблюдая, с какой радостью он читает и перечитывает письмо, нетрудно было понять, как тяжело переносит Васильев разлуку с женой.
Васильев, по натуре своей общительный и отзывчивый, хорошо сживался с людьми. Он быстро завоевал доверие бойцов и командиров, хотя сам был глубоко штатским человеком.
Из глубины леса послышалось:
— Стой!
Васильев резко повернулся ко мне:
— Кто кричит?
Мы насторожились, ждали — вот-вот начнётся перестрелка. Но ничего не произошло. В глуши леса стояла тишина. Вот лунный свет упал на лесную поляну, и мы увидели, как через нее проскользнули и скрылись в лесной чаще темные фигуры. Кто идет — различить было трудно. Я толкнул Романова в бок, он моментально проснулся, схватил автомат, но командир роты удержал его за руку:
— Не спеши!
Вскоре к нам подошли снайперы Сидоров и Ульянов. Они вели незнакомого человека в штатской одежде. Сидоров доложил старшему лейтенанту:
— На лесной поляне, у излучины реки, задержали двоих. Один оказал сопротивление и был убит, а этого взяли живым. Они вели передачу вот по этой рации, — и Сидоров подал небольшой металлический ящик, в котором была смонтирована рация. — Радист вызывал кого-то: «Дер Тигер».
После короткого опроса лазутчика командир роты сразу же отправился на командный пункт батальона доложить о случившемся. Он взял с собой Ульянова и меня.