Тахир внезапно привлек девушку к себе. Чекмень упал наземь, и юноша почувствовал, как дрожит Робия — всем телом, каждой клеточкой.
— Ты же не была такой боязливой, Робия, — стараясь унять собственное волнение, сказал Тахир. — Что случилось с тобой?
— Я видела плохой сон, Тахирджан! О всевышний, отведи от нас беду!
— Плохой сон?.. Обо мне? Ну-ка, расскажи.
— Даже язык не поворачивается.
— Чего только не снится человеку… Расскажи!.. Пусть будет, что будет!..
— Черный бык поднял тебя на острые, будто кинжал, рога… Нет! Нет! — девушка вся сжалась, — Мурашки бегут, как вспомню!
Тахир верил снам, и недоброе предчувствие передалось ему. Он отпустил Робию.
— Говори толком, прошу… Поднял, значит, на рога… и кровь тоже видела?
— Да, да… Кровь била струей!
Тахир вздохнул с облегчением.
— Коли так, то не страшно. Кровь снится к добру. Отец всегда так говорит.
— Дай бог, чтобы так и было! Тахир, я… Если ты не поедешь в Андижан… я тоже не поеду. Если что случится, пусть уж здесь… вместе…
Капли дождя просеивались ветками ивы. Дождинки порою падали на длинные ресницы девушки. Тахиру казалось, что это Робия плачет.
— Не беспокойся обо мне, Робия. Я простой дехканин. Взойдет солнце, очистится небо, и я выйду в поле с парой быков. Буду убирать хлеб. Кому я нужен? Кому я враг? Какое мне дело до врагов… Я… я вспомнил: у тебя же в андижанской крепости есть родная тетка. Уезжай к ней! Уезжай!
— Так в Андижане и у тебя есть родственник!.. Может, вместе поедем?
Тахир задумался.
В самом деле, в Андижане живет дядя, Фазлиддин. Зодчий во дворце. Его знают и в Куве: вот этот деревянный мост через реку построен по его плану. Ну, а когда изукрашенная узорами и голубыми изразцами андижанская диванхона[1] созданная муллой Фазлидди-ном, понравилась властителю, Умаршейху, тогда дядя стал ого каким знаменитым! Умаршейх пожаловал ему в дар скаковую лошадь и целый кошелек золота, о том Тахир доподлинно слышал, как и о том, что живет дядя не в крепости, а за городом, — в довольстве и в уединении.
Когда мулла Фазлиддин жил еще в Куве, он учил Тахира грамоте. Теперь же, если племянник придет к нему в поисках убежища… Ну, конечно, дядя сможет взять его под свою защиту. Только вот что скажут на это старики родители? Тахир — единственный сын, возьмут да и не отпустят. А сказать им подлинную причину, почему захотелось вдруг ему уехать в Андижан, — неловко… Может, Махмуда о том попросить, пусть намекнет отцу?
— Ладно, Робия, поедем в Андижан вместе. Но уговорить моего отца будет очень трудно… Махмуд дома?
— Ушел куда-то, до ифтара, сказал, вернется, а что?