— Надеюсь, на в-се-е-вышнего — не-е пона-а-до-бится. Пусть в повозках е-з-дят женщины!
Касымбек не стал возражать, понял, что это — приказ.
На другой день утром две роскошные повозки, цепочка нагруженных телег и верблюдов повернули на север — через Мирзачуль в Ташкент. Помимо прежней охраны с ними отправилась еще сотня, выделенная самим Бабуром из своего войска.
Вскоре и повозки, и телеги, и воины скрылись из глаз. Войско двинулось своей дорогой, а Бабур долго стоял в одиночестве на одном из холмов, глядя не на войско, а вслед повозкам, пропавшим в бескрайней степи. Стоял, словно прощался с невестой, желая ей счастливого пути и выражая преданное уважение.
Бабур прожил в Самарканде сто дней, но ни разу не встретился с Айшой-бегим лицом к лицу. Этому препятствовал обычай, этому мешала и застенчивость молодости. Стоя на холме, он вспомнил газель, которую начал сочинять во дворце Бустан-сарая:
Похвалы красоте твоей слышал не раз,
луноликая, там и сям.
О, когда же наступит тот радостный час,
чтобы в ней убедился сам.
Потом на коне целый день он пытался продолжить эту газель:
О неземной твоей красе твердили мне всегда.
Чтоб убедиться в ней, я сам сейчас пришел сюда…
Коль головы не положить мне на твои колени,
Прочь, голову сломя, уйду неведомо куда.
В Куштегирмоне, где они разбили лагерь для очередного ночлега, Бабур перенес на бумагу эти мучившие его строчки. Газель он решил завершить ими, а серединную часть газели — еще три-четыре бейта — решил найти потом, в часы более спокойные…
Да, грозные андижанские события все ближе и ближе подвигались к Бабуру — весть о них нес Тахир.
Когда войско Бабура перешло через Нов, Тахир миновал Коканд и вступил в пустыню Ходарвиш. Бабур сделал шесть ночевок, на седьмой день, неподалеку от Ходжента, навстречу войску вымчал на вороном коне, весь в черной грязи, почти тенью своей ставший от усталости Тахир.
— Почему вы покинули Самарканд, мой повелитель?! — кричал и плакал гонец.
Бабура тяжко ударила весть о падении Андижана, об измене тех, кто руководил обороной города. Словно весь мир содрогнулся от корчей, земля и небо качнулись, задрожали, как при землетрясении, а видневшаяся слева Сырдарья, показалось, вышла из берегов и ринулась наводнением на округу.
За рекой виднеются Ходжентские горы. Далеко, ох как далеко отсюда до Андижана. Далеко и до Самарканда! Мачеха-судьба привела сюда Бабура, заманила, одним ударом лишив его и Андижана, и Самарканда! Его, висящего между небом и землей, видели и смеялись над ним в Андижане изменник Танбал, в Самарканде удачливый Султан Али, в Туркестане собиравшийся с силами Шейбани-хан, смеялись над ним — эх, доверчивый ребенок! Это их смех отражался громким эхом в горах вокруг!