В Чикаго я удостоился ужина в скромном доме Энрико и Лауры Ферми. Великий физик был горячим поклонником Гуарески и восхищался неореалистическим кино.
Однажды вечером моя приятельница Наталия Мюррей повезла меня в Бруклин и познакомила с молодым драматургом по фамилии Миллер — это имя только что прогремело на все Соединенные Штаты. Жену его звали Нэнси, она мне очень понравилась.
Одно время в витринах Таймз-сквер красовался плакат с изображением обнаженной женщины на алом фоне. За этот снимок никому не известной актрисе Норме Джин Бейкер заплатили пятьдесят долларов. Впоследствии она стала Мэрилин Монро и четыре года была женой «Арта» или «Папочки», как она его называла.
С Инге Морат, третьей женой Миллера, которая почти безвыездно живет с ним в глуши, в Коннектикуте, я познакомился на парижском конгрессе, устроенном фотоагентством «Магнум». «Моя жена — первоклассный фотограф», — представил ее мне Миллер.
Мы провели вместе несколько вечеров в компании еще одного знаменитого мастера фотографии, Анри Картье-Брессона. Инге, веселая, жизнерадостная австриячка, похоже, сумела проникнуться духовными муками своего замкнутого, очень нелегкого по характеру супруга.
Однажды вечером в Лос-Анджелесе я отправился в Уэствуд — так называется кладбище, где похоронена Мэрилин. Сквозь толстые стены ограды сюда почти не проникает уличный гул. Она тут — единственная знаменитость, объясняет коллега-журналист, сопровождающий меня. Памятник очень скромный: имя, фамилия и две даты, 1926–1962. На могиле живые красные розы. По воле Джо Ди Маджо, их меняют три раза в неделю. Кроме Джо, ни один из ее любовников не почтил своим присутствием траурную церемонию. Он же распорядился похоронить ее в белом шелковом платье — это был ее любимый цвет.
Я вспомнил пьесу Артура Миллера «После грехопадения», ее героев — Мэгги, женщину-ребенка, изначально не способную причинить зло, жаждущую искреннего чувства, и Квентина, самолюбивого интеллектуала, незадачливого Пигмалиона, приписавшего себе честь духовного сотворения жены, которую впоследствии бросил, и терзающегося запоздалым раскаянием после ее самоубийства.
Для миллионов людей Мэрилин стала секс-символом («самый непобедимый сексуальный миф века», — писал Энтони Бэрджесс) и метафорой, воплотившей трагическую растерянность Америки. Незаконная дочь, изнасилованная в детстве («в двенадцать лет у меня была фигура вполне сформировавшейся женщины»), раннее замужество в попытке избежать полуголодного существования, три развода, оглушительный успех, страшный конец. Карьера, начавшаяся эротической фотографией плюс удачная острота («Что на мне надето ночью? Шанель номер пять») и закончившаяся несбыточной мечтой («Я хотела бы сыграть Грушеньку в «Братьях Карамазовых»»). А в промежутке были мужья — рабочий, чемпион по бейсболу, писатель, — актерская студия, немного Фрейда, немного Достоевского, мимолетный роман с Джоном Кеннеди, для которого это было «не более чем чашка кофе или кусок торта», безнадежная любовь к отцу семерых детей Роберту Кеннеди и вообще жажда любовных приключений.