— Что значит тю-тю? — растерялся от неожиданности Тополь.
— А то и значит, что ты опоздал! — чуть ли не мурлыкая от удовольствия, протянула она. — Поезд уже ушёл и рельсы с собой забрал.
— Что за ахинею вы здесь несёте?! Какой поезд? Какие рельсы? А ну-ка, посторонитесь! — Леонид сделал резкий жест рукой, как бы предлагая Журавлёвой освободить проход, но та, буквально сияя от счастья, так нежданно-негаданно свалившегося на её голову, даже не подумала отойти.
— А я гляжу, миленький, ты ничего не знаешь? — с напускной жалостью проговорила она и, глубоко вздохнув, бросила на Леонида полный притворного сочувствия взгляд. — Уехала твоя Катька, уже полгода, как уехала.
— Как это? — от неожиданности лицо Тополя вытянулось.
— А вот так, — Раиса Павловна неспешно сложила руки на своей широкой груди. — После того как ты собрал свои вещички и сиганул из дома, она себе места не находила, всё ждала, когда ты опомнишься и вернёшься. А потом мало-помалу очухалась и взялась за ум.
— Что значит взялась за ум? — изменяя своему принципу не вступать ни в какие переговоры с Журавлёвой, удивлённо спросил Леонид.
— А то и значит, что к ней стал захаживать другой. Свято место пусто не бывает, — длинно протянула Раиса — справочное бюро.
— Другой? Какой ещё другой?! — от мысли, что ему, неотразимому, горячо любимому и единственному, могла найтись замена, да ещё так скоро, Леонид пришёл в состояние полного столбняка. — Что вы такое говорите, Раиса Павловна?
— А ты думал, ты — пупок земли! — язвительно выговорила она, и её губы презрительно скривились. — Тот, что ходил к Катьке, в отличие от тебя, не кобенился, потому что с понятием, вот что я тебе скажу. А с понятием он потому, что иностранец.
— Иностранец?! — выпучил глаза Тополь.
— Да. Хоть и немчура, а понятие имел, — царственно кивнула Журавлёва. — И поздоровается, и дверь придержит, и сумку на этаж поможет донести, да и внешностью вышел — тебе не чета, образине бородатой. Это ты под мышку Катьке дышал, гвоздь погнутый, а тот — видный мужик, красивый.
— И как часто он сюда ходил? — в голосе Тополя звякнули металлические нотки.
— А ты обороты-то сбавь, а не то лопнешь от натуги, — холодно посоветовала она. — Сколько он ходил, разницы нет, а вот до чего доходился, — это я тебе сообщу.
Пересиливая желание вцепиться ненавистной тётке в горло, Тополь скрипнул зубами и сжал руки с такой силой, что ломкие стебли мороженых гвоздик захрустели под прозрачным целлофаном.
— По весне вышла наша Катька за этого Ганса замуж, а в самом начале лета сдала свою квартиру знакомым и уехала за границу. Между прочим те, которые сейчас там живут, люди порядочные и уважительные, в отличие от некоторых… — Журавлёва снова смерила Леонида недобрым взглядом.