— Совершенно верно, — скромно кивнула я и многозначительно добавила: — а также автором биографии господина графа Торнсайдского и отчёта о нововведённом налоге.
— Я в курсе, — кивнул чиновник, не особенно впечатлённый. — Что вы можете сообщить о своих коллегах по работе?
— О моих коллегах? — Я изобразила нескрываемое изумление. — А разве о них можно сообщить что-нибудь, для вас интересное?
Чиновник оторвался от бумаг и пристально посмотрел мне в глаза.
— Вот именно это мы и хотим от вас узнать.
Я огорчённо развела руками.
— Боюсь, что не могу вам рассказать ровным счётом ничего достойного внимания.
— То есть вы утверждаете, что все ваши сотрудники — люди благонадёжные?
— Бесспорно.
Нашёл тоже стукача.
— Даже Лукас Гринн?
Чиновник поправил съезжающие с носа очки.
— А что не так с Лукасом Гринном?
— Я полагал, именно вы нам об этом и расскажете. Он когда-нибудь высказывал недовольство властями? Подбивал своих читателей к бунту? Распространял ложную информацию о вышестоящих?
— Всю информацию, которую он распространял в недельнике, вы можете прочитать в любой момент, — заметила я.
И вне всяких сомнений давно это сделали. И не нашли там ничего, к чему можно было бы всерьёз прицепиться, иначе не беседовали бы сейчас со мной, а Люк давно уже прохлаждался бы в застенках Стонрида.
— И вы не можете сообщить нам ничего сверх этого?
— Я — всего лишь коллега и сотрудница Лукаса. Мы не являемся близкими друзьями, так что он не стал бы доверять мне какие бы то ни было секреты, даже если бы они у него были.
— Неужели? А у нас как раз совсем другая информация.
— Ваша информация ошибочна. И Лукас, и я — люди общительные, таковы издержки нашей профессии, но не более того. Я не знаю о нём ничего такого, что не было бы известно всем шапочным знакомым.
— Ну хорошо. Может быть, вы знаете что-то о других своих коллегах?
— Вы имеете в виду что-нибудь дурное?
— Можно сказать и так.
— Знаю, — подалась вперёд я. — О нашем главном кураторе, Фредерике Миллере.
— Так-так.
Чиновник обмакнул перо в чернильницу и приготовился записывать.
— По правде сказать, он порядочный мерзавец.
— Объясните, пожалуйста, в чём это проявляется.
— Он… — Я огляделась, проверяя, что больше нас никто не услышит. — Он отказался повысить мне жалованье!
— И это всё? — Чиновник был сильно разочарован.
— Целых два раза отказался! — воскликнула я, пытаясь добавить своему аргументу весомости.
Чиновник вздохнул. Не от грусти, не от разочарования, не от усталости. А потому, что так было запланировано. Вздох как выражение немого упрёка.
— Итак, я вижу, вы не желаете с нами сотрудничать, — бесстрастно констатировал он.