— Нет, — со вселенской грустью в голосе сказал бандит. — Просто у меня самого такая же… Не беспокойтесь, я сейчас всё устрою. Только одна просьба. Вы не могли бы дать мне автограф? Для мамы.
Последнее слово он произнёс с особенной нежностью.
— Ну, разумеется.
Привычно подписав тот же номер недельника, который в своё время протянул мне Томми Костолом, я вернула его сопровождающему.
— Теперь дождитесь, пока я начну с ней говорить, и тогда идите в дом, — проинструктировал меня он.
— Спасибо.
Он пошёл вдоль стены дома соседки, завернул за угол и громко постучал в дверь. Сперва ответа не было, но после повторного стука из-за двери раздался настороженный голос:
— Кто там так поздно?
Я откинула полог и заглянула в фургон.
— Сможешь выйти? — прошептала я Кентону.
— Постараюсь, — шепнул он в ответ.
К его мышцам постепенно возвращалась способность функционировать более или менее нормально; во всяком случае, он выбрался из фургона и с моей помощью добрался до двери. А между тем до нас доносились голоса со стороны соседнего дома.
— Многоуважаемая госпожа, — проникновенно говорил наш недавний сопровождающий, — я хочу обратиться к вам с покорнейшей просьбой.
— С какой такой просьбой? — ворчливо спросила Лукреция. — Милостыню не подаю!
— Ну что вы, госпожа! — с упрёком в голосе произнёс мужчина. — При чём тут милостыня?
— А в чём тогда дело?
— Не соблаговолите ли вы пустить к себе на постой немолодого, но страстного мужчину в самом расцвете сил?
Ответом ему было напряжённое молчание за стенкой.
— Вот безумец! — прошептала я, тихонько открывая дверь чёрного хода. — Если оттуда сейчас высунется пара загребущих ручек, и Лукреция с криком «Мужчинка, ничейненький!» затащит его внутрь, я его спасать не пойду!
К счастью для моего сегодняшнего сообщника, в ответ на очередное проникновенное «Мадам, ну что же вы молчите?» из дома Лукреции послышалось визгливое «Убирайтесь, или я позову стражу!»
— Ну, и слава Богу! — тихонько заключил мужчина в чёрном и возвратился на козлы как раз тогда, когда я заперла свою дверь с внутренней стороны.
Оказавшись дома и усадив Кентона на кушетку, я первым делом поспешила проверить, что обе двери заперты, а окна как следует занавешены. Это, конечно, была перестраховка: я ко всему подготовилась заранее.
— Абигайль, ты хоть понимаешь, какие неприятности на себе навлекаешь? — обречённо спросил из своего угла Кентон.
Кто бы говорил!
— Лучше бы ты понимал, какие неприятности навлекаешь на себя, когда надумал пачкать Майлзу сапоги, — отозвалась я, ставя перед ним блюдо с двумя кусками холодного пирога.