— Вы хорошо выглядите, — сказал Коппел, когда зажужжали камеры.
— Все мне так говорят, — ответил Морри.
— И ваш голос звучит хорошо, — продолжал Коппел.
— Все так говорят.
— А откуда же вы знаете, что вам становится хуже?
Морри вздохнул:
— Никто, кроме меня, этого не знает, Тед. Но я-то знаю.
Когда Морри заговорил, все стало ясно. Он уже не размахивал руками, как прежде, во время первой беседы. С трудом произносил некоторые слова — буква «л», казалось, застревала у него в горле. Через несколько месяцев он скорее всего вообще не сможет говорить.
— А что до моих эмоций, — объяснял Морри Коппелу, — то, когда ко мне приходят друзья и знакомые, настроение у меня хорошее. Любящие люди поддерживают меня. Но бывают дни, когда я подавлен. Что таить, я вижу, что происходит, и меня охватывает ужас. Что я буду делать без рук? Что случится, когда я не смогу больше говорить? Смогу ли я глотать, меня не особо волнует — ну, будут меня кормить через трубочку, что с того. Но мой голос! Мои руки! Они для меня все. Без голоса я не смогу говорить, а без рук не сделаю ни жеста. Это для меня средства.
— Как же вы собираетесь общаться, когда не сможете больше разговаривать? — спросил Коппел.
Морри пожал плечами:
— Наверное, попрошу всех задавать мне вопросы, на которые можно ответить только «да» или «нет».
Ответ этот показался Коппелу таким простым, что он улыбнулся. Коппел спросил Морри о тишине. Он вспомнил о близком друге профессора, Мори Штейне, который в свое время послал в «Бостон глоуб» высказывания Морри. Они вместе работали в университете Брандейса с начала шестидесятых. Теперь Штейн терял слух. Коппел представил, как однажды они окажутся вдвоем, и один не сможет говорить, а другой ничего не будет слышать. И что же будет?
— Я возьму его руку в свою, — сказал Морри. — И мы оба ощутим нашу близость и теплоту. Тед, мы дружим уже тридцать пять лет. Чтобы почувствовать то, что мы испытываем друг к другу, нам уже не нужно ни речи, ни слуха.
Перед самым концом съемки Морри прочитал Коппелу одно из полученных им писем. После первой передачи на «Найтлайн» их пришла уйма. И вот одно было от учительницы из Пенсильвании, которая вела занятия в специальной группе — в ней было всего девять детей, и каждый пережил смерть кого-то из родителей.
— Вот, что я ей ответил. — Морри осторожно водрузил на нос очки. — Дорогая Барбара… Меня очень тронуло ваше письмо. То, что вы делаете для детей, потерявших родителей, необычайно важно. Я тоже потерял одного из родителей в раннем возрасте…
И тут, при все еще жужжавших кинокамерах, Морри поправил очки, замолчал… и вдруг закусил губу и закашлялся. По лицу его потекли слезы.