— На один, — сказала Нора. — Но это ведь только теория?
— Называй как хочешь. По мне, все годится.
— Но мне казалось, что никто не может считаться виновным, пока вина не доказана, и если есть какое-нибудь обоснованное сомнение…
— Это для суда присяжных, не для сыщиков. Мы находим субъекта, который, по-нашему, совершил убийство, бросаем его в камеру, и извещаем всех, что он убийца. Все газеты публикуют его фото. На всех данных, которые у нас есть, окружной прокурор выстраивает, насколько способности позволяют, самую правдоподобную теорию. А мы тем временем собираем там и сям дополнительные сведения, и люди, которые опознали его по фотографии и которые никогда и не подумали бы считать его убийцей, если бы его не арестовали, — эти люди начинают приходить и всякое про него рассказывать. И вот, раз — и он уже сидит на электрическом стуле. (Через два дня женщина из Бруклина опознала Маколея как некоего Джорджа Фоли, который последние три месяца снимал у него квартиру.)
— Но все это очень расплывчато.
— Убийства раскрываются с математической четкостью, — сказал я, — тогда лишь, когда они и совершаются по математическому расчету. Однако большинство убийств не таковы, и наше — не исключение. Я не собираюсь оспаривать твои представления о том, как должно быть и как не должно быть, но если я говорю, что он, по всей видимости, расчленил труп, чтобы можно было перевезти его в город в мешках, я подразумеваю лишь то, что это представляется мне наиболее вероятным. Труп он перевез, скорее всего, не ранее шестого октября, потому что только в этот день он рассчитал двух механиков которые работали у Винанта в мастерской, Прентиса и Мак-Нотона, и закрыл мастерскую. Он, значит, закатал Винанта под пол вместе с одеждой толстяка, палкой хромого и ремнем с инициалами «Д. В. К.», расположив все это дело так, чтобы побольше извести или чего-то в этом роде попало на труп Винанта и поменьше — на все остальное. Потом он заново зацементировал пол над этим местом. Имея стандартные полицейские методы, с одной стороны, и прессу — с другой, мы получаем хороший шанс определить, где он купил или как-то иначе достал одежду, палку и цемент. (Позднее нам удалось проследить, как к нему попал цемент — он купил его у торговца углем и лесом в пригороде. Прочее выяснить не удалось.)
— Я надеюсь, — сказала она без особой надежды.
— И вот дело сделано. Возобновив аренду мастерской и ничем ее не занимая, якобы до возвращения Винанта, Маколей может быть уверен, — достаточно уверен, — что никто могилу не обнаружит. Даже если она и будет случайно обнаружена, это будет означать, что толстый мистер Д. В. К. был убит Винантом. Ведь к тому времени от Винанта останутся одни кости, а по скелету нельзя установить, был человек толстым или худым. Кстати, заодно объяснится и внезапное исчезновение Винанта. Проделав все это, Маколей затем подделывает доверенность на управление имуществом и с помощью Джулии приступает к следующему этапу — постепенно перекачивает деньги покойного Клайда себе и ей. Сейчас я еще немного потеоретизирую. Убийство Винанта Джулии не по душе, она напугана, а у него пропадает уверенность, что она его не выдаст. Поэтому он заставляет ее порвать с Морелли, используя в качестве предлога ревность Винанта. Он боится, что она в минуту слабости может все рассказать Морелли. А между тем, все ближе тот день, когда самый лучший ее друг, Фейс Пеплер, выйдет на свободу. И Маколей начинает все больше нервничать. Пока Фейс в тюрьме, адвокату с этой стороны ничего не угрожало: вряд ли она напишет что-нибудь рискованное в письме, которое обязательно пройдет через начальника тюрьмы. Но потом… В общем, он принимается строить планы, а тут начинается черт знает что. Является Мими с чадами и бросается искать Винанта, в Нью-Йорк приезжаю я, встречаюсь с ними и, по его убеждению, помогаю им в розысках. И он решает обезопасить себя, убрав с дороги Джулию. Ну как, пока нравится?