Он был помилован и выпущен на свободу 1 января 1901 года и умер на ранчо близ Денвера 24 апреля 1907 года».
Пока Гилберт все это читал, я налил себе. Дороти бросила танцевать и присоединилась ко мне.
— Он вам нравится? — спросила она, кивком указывая на Квинна.
— Он приличный человек.
— Может быть, только иногда он такой ужасно глупый. Вы меня не спросили, где я ночь провела. Вам безразлично?
— Это не мое дело.
— Но я кое-что для вас узнала.
— Что же?
— Я была у тети Алисы. У нее не все дома, но она ужасно милая. Она мне сказала, что получила от отца письмо, и он предостерегает ее от мамы.
— Предостерегает как? Что именно он пишет?
— Я не видела. Тетя Алиса зла на него уже несколько лет, и письмо она порвала. Она говорит, что он сделался коммунистом, а она точно знает, что Джулию Вулф убили коммунисты и что они, в конце концов, и его убьют. Все дело в том, что они выдали какие-то секреты.
— О боже! — сказал я.
— Ну я-то не виновата. Я вам просто передаю то, что она сказала мне. Я же говорила, у нее с головой не в порядке.
— Она что, сказала тебе, что вся эта чушь была в письме?
Дороти покачала головой.
— Нет. Она только сказала, что там было предостережение. Насколько я помню, он будто бы написал ей, чтобы не верила маме ни при каких обстоятельствах и чтобы не верила никому, кто с нею связан, то есть никому из нас, я так понимаю.
— Постарайся вспомнить еще что-нибудь.
— А это все. Она мне больше ничего не сказала.
— Откуда пришло письмо? — спросил я.
— Она не знает — помнит только, что пришло авиапочтой. Говорит, что это ее нисколько не интересует.
— А что она об этом думает? То есть, всерьез ли восприняла предостережение?
— Она сказала, что он опасный радикал — именно так и сказала — что ее не интересуют его мнения.
— А по-твоему, это серьезно?
Она долго смотрела на меня, потом облизнула губы и сказала:
— Я думаю, что он…
Подошел Гилберт с книгой в руке. Он, казалось, был разочарован тем рассказом, который я для него нашел.
— Это очень интересно, — сказал он, — но, понимаете, я хочу сказать, это ведь не патология. — Он обнял сестру за талию. — Тут скорее вопрос стоял так: или это, или смерть.
— Конечно — если верить ему.
Дороти спросила:
— Вы о чем?
— Да вот, в книге написано, — ответил Гилберт.
— Расскажи ему про письмо, которое тетя получила, — сказал я Дороти.
Она рассказала.
Выслушав все, он раздраженно поморщился.
— Это же глупо. Мама нисколько не опасна. Просто у нее заторможенное развитие. Большинство из нас уже переросло и мораль, и этику, и все такое, а мама до них просто не доросла. — Он нахмурился и с глубокомысленным видом внес поправку: — То есть, она может быть опасной, но это все равно, что ребенок, играющий со спичками.