Я уже собиралась подойти к ним, когда увидела, что к Чаки подошло несколько мужчин. Один из них был совсем уморительного вида и я сразу же поняла, что это Клоп с которым они собирались встречаться. Мужчина был очень маленького роста. Я сначала подумала, что это карлик, но потом пригляделась и поняла, что он просто невысокий. У него был прилизанные волосы, какого-то мышино-серого цвета. А на носу практически висели на честном слове очки круглой формы. Двое его спутников ничем примечательным не отличались. Пожав плечами я решала, что группа 'тоже живописная', поэтому еще немного поснимала. На снимках лица у всех были очень напряжены. Клоп достал какую-то папку и передал ее Чаки, который долго ее листал, а потом передал Родриго. Я не слышала о чем они говорили, но по их лицам и действиям я поняла, что там чего-то не хватает. Папку взял один из мужчин и начал вытаскивать из нее бумаги. Я приблизила фокус и начала снимать еще чаще. Там были какие-то фото и данные. Похоже было на чьи-то то ли досье, то ли личные карточки. На одном листе было фото какой-то странной установки. Все сидящие за столом что-то оживленно обсуждали. Мне очень хотелось еще поснимать, но вокруг меня внезапно разошлись практически все зеваки и меня стало заметно. Поэтому стараясь не привлекать внимания, я взяла пакет и тихо пошла в обратную сторону.
Вечером Чаки заявил мне, что завтра мы возвращаемся домой. И хоть домой мне не хотелось, тем не менее, я уже соскучилась по Корнелии и даже Оливии, поэтому собирала чемоданы что-то напевая.
Мексика встретила нас жарой и сильным ветром с пылью. В машине я попыталась пошутить типа 'Не повернуть ли нам обратно?', но Чаки думал о чем-то своем, поэтому мне ничего не оставалось как замолчать и тоже смотреть в окно.
В последнее время мысли Чаки постоянно были чем-то заняты и на меня он обращал внимания не больше чем на напольную вазу. Я же пыталась не попадаться лишний раз ему на глаза, чувствуя что нужно подождать.
В один день я позвонила Корнелии и сказала, что хочу встретиться. Она разговаривала со мной очень сухо, в конце концов сказала, что сейчас занята и положила трубку. Похоже на свадьбе она не шутила. Нашей дружбе конец. В груди была ноющая боль, но плакать почему-то не хотелось. После больницы я вообще сильно изменилась, врменами мне даже казаось, что я вообще перестала что либо чувствовать.
Чаки куда-то уехал, а я просто бродила по дому. Наконец, в окно я увидела Хасана. Он помогал отцу высаживать цветы. Переодевшись и нацепив широкополую соломенную шляпу, я пошла в сад. Мне пришлось долго упрашивать Шомера не выгонять меня и позволить помочь ему. Садовник ворчал что ему достанется, но я сказала, что иначе я сяду на грядку и не сойду с нее. Вздохнув, он согласился.