Единственное, в чем они ошибались, – это в хронометраже данной партии. Они не предполагали, что она окажется бесконечной, как вечны жизнь и борьба. Для Политбюро ЦК КПСС Че теперь не являлся официальным лицом и, следовательно, мог рассматриваться в качестве обычной мишени. Для американских спецслужб, конечно же. Для кого же еще?
История знает немало примеров, когда могущественные противники на некоторое время забывают о непримиримой вражде. Это происходит в момент, когда на авансцену борьбы титанов совершенно неожиданно врывается третья сила. Зачастую это лишь потенциальная угроза появления подобной силы. Иногда это лишь мираж. А иногда это только имя. Таким именем в 60-х и для КГБ, и для ЦРУ стало имя Эрнесто Че Гевары. Обе эти организации были бессильны выкорчевать из просыпающегося самосознания закабаленных народов это звучное имя. Поэтому и в Вашингтоне, и в Москве не только мечтали, но и планировали уничтожить хотя бы носителя этого набившего им оскомину прозвища. Он был приговорен, так как был неудобен, непримирим, свободен. Может быть, не стоило так стараться, ведь он оказался еще и непобедим.
Спустя много лет Фидель, переживший шесть американских президентов и шесть лидеров России, поймет, что его преданный друг Че вступал в эту игру вовсе не пешкой, он уже тогда был и сегодня остался победоносным ферзем его королевства, призванным ходить куда вздумается согласно стратегии короля.
Итак, Че должен был исчезнуть тайно. Для янки. Для русских, что было гораздо труднее. Для всех, не исключая родных. Операция строгой секретности началась.
Больнее всего было то, что Че не смог проститься с мамой – Селией дела Серна. Она потом очень из-за этого переживала, вбив себе в голову, что Че так и не простил ей, родоначальнице аргентинского феминизма, критику в адрес сына, который, на ее взгляд, занимался не своим делом, когда с энтузиазмом батрака, показывая личным примером верх коммунистической сознательности, собирал на полях сахарный тростник вместо того, чтобы управлять революционными преобразованиями, как подобает третьему человеку в правительстве. Мама тогда сказала, что тростник могут собирать и более опытные сельхозрабочие.
На самом деле Че не был на нее в обиде, хотя и не сомневался, что «африканский поход» она бы тоже раскритиковала. Он никогда не винил мать, прощенную любящим сыном виновницу своей астмы, в ее особом мнении. Он оставил маму в неведении исключительно в целях конспирации. Так было надо. Для ее же безопасности. Че проинструктировал свою новую супругу, бывшую партизанку и мать четверых его детей Алейду Марч, чтобы она ни при каких обстоятельствах не травмировала старую женщину и в случае расспросов отвечала Селии де ла Серна, что ее сын Эрнесто находится на уборке сахарного тростника.