Каландар, на миг задержав дыхание, перешагнул порог… Новое дело! В комнате, в почетном ее углу, по левую сторону от шейха, сидел на куче одеял старый ювелир хаджи Салахиддин! На белой чалме, на златотканом халате, на маленькой фарфоровой пиале, в которую он как раз в этот миг наливал чай, играли красные блики от туркменских ковров, что расстелены были по полу и развешаны по стенам комнаты. Узнал ли Салахиддин-заргар Каландара, неизвестно, на приветствие дервиша молча кивнул — руки были заняты пиалой. Шейх принял пиалу и тоже лишь кивком поздоровался с Каландаром; сделал глоток, отвел пиалу от губ.
— Присядь, дервиш!
Почтительно сложив руки на груди, Каландар опустился на колени там, где стоял, неподалеку от порога. На сей раз шейх не пригласил его подойти к скатерти.
— Какие вести принес нам из средоточия нечестивости? Что там происходит? Говори, дервиш.
Каландар слегка пошевелился, не переменив позы.
— Все спокойно, мой пир…
— Спокойно, говоришь? Гм… А что узнал, что выведал про золото эмира Тимура, спрятанное там еретиками?
— Святой шейх, о том не ведаю…
— Голову подними, дервиш, смотри в глаза мне!
Каландар выдержал взгляд шейха.
— Говорю правду. По велению вашему смиренный слуга ваш неделю провел у ворот обсерватории, денно и нощно присматривал за ней…
— И что же?
— Не заметил ни одной живой души, мой пир.
— А где был ночью третьего дня?
«Все знает!.. Знает?.. Или хочет поймать меня, запугать?»
— Той ночью… холодной, святой шейх… ваш слуга решил пойти к табунщикам, к ручью, обогреться у костра… И часу не прошло, как я вернулся.
— Так, так… — Шейх резко, почти неприязненно отбросил за спину длинный конец чалмы. — А книги, рукописи еретические, бесстыдные картины, все ли там на месте?
«Нет, ничего он не знает… И о делах Али Кушчи не осведомлен».
— Должны быть там, мой пир. Куда им деться, если и муха не проникнет без вашего разрешения в обсерваторию?
— Та-а-ак… А тот… ученик неправедного султана… как его… из памяти выскочило имя нечестивца…
— Али Кушчи, — подыграл Салахиддин-заргар. — Мавляна Али Кушчи, мой пир.
— Да, да… Али Кушчи… он где?
Каландару на миг опять показалось, что шейх знает все и лишь притворяется незнающим.
— Я неделю сидел у ворот. Этого человека не видел…
— Хвала тебе, дервиш, хвала, око мое!.. Золото на месте, еретические книги на месте, нечестивый шагирд нечестивого султана тоже, видать, на месте… Только на каком месте? И твое место где, дервиш?
Шейх побледнел. Приподнявшись, сунул руку под подушку, подложенную сбоку, вытащил трещотку, схожую с веретеном. На ее звук приоткрылась дверь, и показался знакомый Каландару мюрид.