Между шоссе и черным зданием, далеко-далеко внизу, огромное скопление жилищ. Сен Дину видны только бесчисленные черепичные крыши, сросшиеся в одну, будто лежит там бездыханное исполинское тело чешуйчатого животного.
Пхеньян — значит ровная почва. Кто выдумал такое название? Нет, Пхеньян — многоярусный, ступенчатый город. И каждая ступень имеет свою историю, свое назначение.
Красивые одноэтажные домики, утопающие в декоративных растениях карликовых садиков и увитые виноградом, с бумажными фонариками у ворот — это для самураев.
Центральные торговые улицы с многоэтажными европейскими зданиями — тоже для самураев.
Промышленная часть города по левую сторону реки — и корейцам и японцам: японцы владеют там заводами, корейцы работают.
Старый город под черепичными крышами, в самом низу, оторванный от воды, от рынка, от вокзала, — это только корейцам.
Сен Дин не стал спускаться вниз, в черепичный город. Он повернул назад и начал искать работу. Заходил в каждую мастерскую, в каждый магазин и с достоинством предлагал свои услуги. Кое-где ему просто не отвечали, и, немного постояв, он уходил; кое-где отказывали, и он уходил сразу же.
Возле какого-то склада Сен Дин увидел рикшу, взгромоздившего на грузовую тележку целый дом из тяжелых ящиков. Рикша напрягал все силы, толкая тележку в разные стороны, но сдвинуть ее с места не мог. Сен Дин бросился помочь ему, но едва успел навалиться плечом на коляску, как услышал голос рикши:
— Эй, ты, наверно, думаешь получить с меня половину? Так лучше не подходи!
— Сколько дашь, и за то спасибо скажу, — ответил Сен Дин, смекнув, что здесь можно заработать.
— Нет, нет, не надо. Ты только подтолкни, чтобы тронуться с места.
… Вечером, когда в магазинах начали спускаться железные шторы, Сен Дин снова увидел уже знакомого ему старика. Тот разостлал на земле холстинку и укладывал на нее товар. Потом завязал углы крест-накрест, взял узел в руку, на другую надел деревянный обруч от бочки и побрел по улице.
Может быть, где-нибудь на окраине города его ждет семья. Когда зажгут кунжутку и подадут черную чумизу, ему не стыдно будет есть, потому что он честно отработал весь день.
Сен Дин долго смотрел вслед удаляющейся сгорбленной фигуре, потом медленно побрел к вокзалу. Он хотел есть, но понимал, что сегодня ему уже ничего не удастся заработать, и старался заглушить в себе сосущее чувство голода. Он шел и в тусклом свете уличных фонарей с трудом узнавал дома, куда заходил днем в поисках работы.
Вскоре показалась вокзальная площадь. С грохотом разворачивались на кругу трамваи, нетерпеливо сигналили автомобили, озираясь по сторонам, ловко увертываясь от машин, бежали рикши.