Девочки остались один на один со своим конвоиром.
– Вперед, шлюшки. Женская – дальше. – Он улыбнулся им улыбкой, за которую сразу захотелось дать по морде. Но девочки покорно зашагали по коридору.
«Машка! – зазвенел вдруг в голове Марьи Белинской комариный противный голосок. – Нам надо бежать!»
«Кому – нам?»
«Дура совсем, да? Это я тебе телепатирую! Я, Дашка!»
Маша глянула на сестру. Та очень выразительно посмотрела на нее в ответ.
«Серьезно?! Ты телепатка? Вот класс! Ты теперь мне на уроках все будешь подсказывать!»
«Сейчас не до этого. Давай рванем отсюда. Расскажем предкам, что и как, – они ребят вытащат».
«А как мы сбежим?»
«Помнишь, как ты изображала умирающего лебедя?»
«Ну».
«По моей команде начинай изображать! Дальше предоставь действовать мне. Три, два, один… Давай!!!»
Идущая тихо-мирно Марья вдруг коротко-жалобно вскрикнула, вскинула тонкие руки в каком-то балетном жесте и, повернувшись, медленно начала падать прямо на пресловутого товарища Семенова. При этом глаза у нее закатились, а голова безвольно запрокинулась, словно Марья лишилась всех шейных позвонков.
– Ой, – сказал Семенов. – Припадочная, что ли?
Марья обвисла у него в руках, а Даша пронзительно завизжала:
– «Скорую»! Вызовите «скорую»! Она умирает!
Семенов выпучил глаза:
– Ты чё?!
– У нее феромональная эмфизема легких! Это приступ! Нужен кислород! Дефибриллятор! Вызывайте «скорую», или она умрет через пять минут!
– Вот блин… – Семенов потащил Машку обратно к комнате дежурного. За ним летела Дарья и не переставая вопила:
– Анафилактический шок! Гипергликемический криз! Трансдермальная кома!!!
– Что тут у вас?! – выскочил дежурный.
– Да вот, плохо ей… – пояснил Семенов.
– Она в коме! В коме! Нужен кислород! Свежий воздух! Вы что, не видите, она умирает! – Дашка, когда надо, умела верещать так, что окружающие готовы были сделать все что угодно, лишь бы не слышать этого визга, высверливающего мозг изнутри. – Надо на улицу вынести ее! Искусственное дыхание! Непрямой массаж сердца!
Ей подчинились в каком-то трансе. Вынесли Машку в прилегающий к отделению садик, уложили в тенечке на лавочке, и тут Дарья приступила ко второму действию своей пьесы.
– Сестричка, не умирай! Что они с тобой сделали, сволочи! Убийцы!!! Насильники! Кто-нибудь, вызовите «скорую»!!!
За кованой оградой отделения собрался народ. В основном бабульки с внуками. Это был тот самый контингент, на сочувствие которого и рассчитывала Дашка. Она принялась причитать еще вдохновеннее, излагая публике историю о том, как их с сестрой несправедливо забрали в милицию, лишили всяких прав, оскорбляли, а теперь ее хронически больная сестра умирает от анафилактического шока, вызванного аллергией на милицейскую форму.