– Идолы! – ворвалась в отделение самая решительная из бабулек. – Вы что деточек обижаете?!
…Нет даже смысла описывать, какая волна народного гнева поднялась вслед за репликой дежурного: «Шли бы вы, гражданка», и как милиции пришлось отражать напор этой самой волны, норовившей навести порядок в коррумпированных правоохранительных органах авоськами с селедкой, пакетами с кефиром и тяжелой артиллерией в виде сумок с картошкой…
Если бы какая-нибудь из разгневанных честных налогоплательщиц в тот момент обратила внимание на девочек, из-за которых и разгорелся сыр-бор, то весьма удивилась бы тому, что их и след простыл. Как истерически вопившей, так и находившейся в коматозном состоянии…
– Блин, Дашка, тебе в театре играть! Ты так круто вопила! – сказала «умирающая лебедь», после того как они с сестрой, пробежав без остановки пять кварталов, сели в вагон подземки и позволили себе отдышаться.
– Играть будем вместе. Ты помирала – высший класс!
Девочки расхохотались, но тут же посерьезнели.
– Надо срочно вытаскивать ребят.
– А то.
– От мамы влетит…
– Почему?
– Скажет: я вам гостя поручила, а он из-за вас в ментовку загремел…
– Из-за нас?! Да из-за собственной глупости! И этот Ираклий тоже хорош! Как маленькие дети! Из-за совка подрались в песочнице!
Тут Машка неожиданно побледнела. Словно и впрямь с нею случился анафилактический шок:
– Мы зря сказали ментам наши данные. Приедут, права качать будут.
– Я на это посмотрю, – нечеловечески ощерилась Дашка и незаметно почесала подросший еще на пару сантиметров хвостик. – Как они смогут что-то требовать от нашей мамы-ведьмы!..
* * *
Смеркалось. По серым и скудным внутренностям малогабаритной московской квартиры торопливо шмыгнули последние отблески солнечного света, теряясь за портьерами из двойного черного крепа, бесследно тая в углах с затаившейся темнотой. Солнечному свету в этой квартире явно было не место. И он это прекрасно понимал и потому предпочитал здесь не появляться.
В квартире царила неестественная пугающая тишина, привычная скорее для склепа. Собственно, квартира и походила на склеп. Хотя бы тем, что в ее единственной комнате-гостиной стоял вовсе не набор мягкой мебели «Рябинушка». И не столик, заботливо украшенный какой-нибудь салфеточкой-фриволите. Прямо посреди комнаты на полу стоял массивный, основательный и респектабельный гроб. Случайный гость, буде у него такая возможность посетить сию квартиру, разумеется, отметил бы и мрачность интерьера, и респектабельность гроба, после чего бежал бы без оглядки до ближайшей психиатрической клиники