. В результате этого нового увлечения масонством Елагин ревностно отдался масонской деятельности и быстро выдвинулся на первое место среди петербургских братьев: помня наставления своего учителя, он, вероятно, завязал сношения с Великой Лондонской ложей и получил от нее конституцию на работу в семи степенях йоркской или новоанглийской системы
>72; до 1786 г., впрочем, он вполне довольствовался первыми тремя степенями, считая, что «к действительному учению. токмо трех довлеет», и никто от него «ниже четвертые степени не восприял». (Мы увидим впоследствии, чем вызвано было уклонение Елагина в сторону от этого убеждения.) Таким образом, благодаря Елагину, в русском масонстве снова начало преобладать английское влияние. Но в скором времени «обществу Елагинской системы» пришлось встретиться и вступить в борьбу с проникшей в Россию новой формой немецкого масонства, с так называемой
циннендорфской, или, точнее и правильнее, шведско-берлинской системой
>73.
12 марта 1771 г. приехавший из Германии бывший гофмейстер при дворе принца Брауншвейгского фон Рейхель (Reichell) учредил в Петербурге ложу «Аполлона» — первую ложу циннендорфской системы. Еще перед своим отъездом из Берлина Рейхель имел беседу с мастером ложи «Трех золотых ключей» — самим знаменитым Циннендорфом и получил от него поручение «сделать все возможное для достоинства и распространения царственного ордена в тамошних краях». Основанная Рейхелем ложа состояла из 14 членов, из которых 13 были иностранцы и только один русский, — шталмейстер Ее Величества Нарышкин. Цин-нендорф, посылая конституцию ложе «Аполлона», хорошо знал об исключительном влиянии Елагина среди петербургских масонов и поспешил заручиться его расположением; одновременно он отправил Елагину чрезвычайно предупредительное письмо, в котором, между прочим, говорил следующее: «с целью укрепить, насколько возможно, дружбу и согласие между вашими братьями... я счел своею обязанностью сообщить вам об этом (об учреждении ложи Аполлона) и особенно рекомендовать почтенного брата Рейхеля, а также и ложи (т.е. имеющие учредиться по циннендорфской системе) вашему покровительству, доверию и благосклонности, так же, как и всем вашим братьям в Петербурге». Письмо это, датированное 15 октября 1771 г., то есть ранее назначения Елагина Гроссмейстером русских лож, свидетельствует о выдающемся его значении среди петербургских братьев, чем и объясняется, конечно, выбор его Провинциальным Великим мастером в начале следующего года. Со стороны Циннендорфа эта исключительная предупредительность была, конечно, пробным камнем, имевшим целью склонить Елагина на свою сторону. Но политика не удалась: Елагин, наоборот, вероятно, именно из опасения влияния немецкого масонства, добился от Англии учреждения первой русской Великой ложи (26 февраля 1772 г.) и сам был утвержден «Провинциальным Великим мастером всех и для всех русских» (of and for all Russians