Во время Семилетней войны в прусский плен попал французский офицер маркиз де Лерней. Это был масон, хорошо знакомый с той системой высших ступеней, которая развилась во Франции при Гроссмейстере французской Великой ложи графе Клермонте и которая была насквозь пропитана духом дворянской исключительности. Он вступил в дружбу с бароном фон Принценом, мастером берлинской Великой ложи Zu den 3 Weltkugeln (прежняя ложа Аи trois Globes), который пользовался в это время большим влиянием среди немецких масонов, и они вместе, с согласия самого графа Клермонта, основали новую масонскую организацию в Германии «Капитул избранных братьев Иерусалимского рыцарского ордена»>19.
По уставу этого капитула в нем над тремя обыкновенными степенями поднимались еще 4 высших степени, носившие разные претенциозные названия>20. Французская легенда о происхождении истинного масонства от средневековых тамплиеров была усвоена и этим капитулом, и его члены выставляли себя в противовес всем другим масонам настоящими наследниками таинственного знания Средних веков, которыми якобы обладали тамплиеры. У иерусалимского капитула оказался в распоряжении очень деятельный член; это был ангальтготский советник консистории Самуил Роза, лишенный своей должности за развратный образ жизни. Он объездил половину Германии и всюду основывал филиальные отделения капитула, всюду разглашая слух о таинственных волшебных силах, которые заключены в нем; при этом, как только его начинали узнавать, он быстро менял место своей пропаганды и обнаружил в этом отношении большую ловкость.
Деятельность Розы была сигналом к целому ряду подобных же шарлатанских выступлений. В последний год Семилетней войны в Йене появился неизвестный человек, называвший себя фальшивым именем Джонсон; он выдавал себя за какого-то Великого Приора, посланного начальством шотландского масонства в Германию затем, чтобы реформировать немецкое масонство. «Он утверждал, — рассказывает о нем Findel>21, «что масонский орден есть не что иное, как продолжение втайне скрытого ордена тамплиеров». Одним этим, однако, было еще трудно привлечь к себе внимание. Поэтому Джонсон пустился на самые фантастические выдумки. Он рассказывал про себя, что он — величайший человек под солнцем; «величайший государь не обладает таким могуществом, как он; ангел Гавриил не может похвалиться обладанием такой прозорливостью и такими знаниями, какими владеет он»>22; он обещал, что истинный масон умрет не прежде, чем утомится от жизни и сам захочет смерти; он распускал слухи о несметных богатствах ордена, кассы которого находятся в трех местах мира, и утверждал, что весь английский флот находится под управлением ордена; к тому же он намекал, что умеет превращать неблагородные металлы в золото. Стремление к таинственному знанию было так велико среди масонов, что эта фантастическая риторика нашла себе доверие даже среди серьезных масонов. По всем немецким ложам было дано знать о появлении Джонсона, и, чтобы выслушать его, на 15 мая 1764 г. был назначен всеобщий съезд немецких масонов в Алетенберге (у Йены). Явились депутаты почти от всех масонских лож. Джонсон к этому времени сумел собрать от своих приверженцев очень значительные денежные суммы и устроил для приезжих очень богатый и пышный прием. На съезде он держал себя необычайно заносчиво, потребовал, чтобы ему представили патенты и акты всех масонских лож, и объявил их все недействительными и ложными. От явившихся на съезд масонов он требовал безусловной покорности и повиновения. Чтобы поддержать свой авторитет, он устраивал собрания своих приверженцев в глубокую полночь и требовал, чтобы они являлись на них в полном рыцарском вооружении, в панцирях, высоких сапогах и шпорах; средневековый характер этих собраний поддерживался пышными церемониями и барабанным боем, которыми сопровождались все выходы Джонсона. Этот шарлатан оказался довольно тонким психологом и умел удовлетворить двум главным стремлениям тогдашних масонов: их мистическому чувству таинственного и воспитанной на феодальных воспоминаниях любви к рыцарской романтике. Чтобы увеличить этот рыцарско-романтический характер всего, связанного со своей особой, Джонсон окружил себя чисто средневековой стражей и заставлял собравшихся на съезд почтенных баронов, камергеров и профессоров теологии разъезжать верхом с пиками и алебардами по ночам вокруг Алетенберга.