— Сама она идиотка! — обижаюсь я за Колю, — Я сомневалась в его выборе еще три года назад.
— Лиза, — говорит он мне вслед, — ты очаровательна!
В ресторане Толя подсаживается ко мне и ухаживает напропалую. Надо сказать, что он не единственный, танцевать меня приглашают все. Когда ко мне подходит Коля, я делаю круглые глаза:
— Ты рискуешь усугубить скандал? Толя мне обрисовал слегка картину вашей семейной жизни. Прости меня. Я сначала делаю, а потом думаю. Ну, это ведь для тебя не новость. Последствия будут серьезны?
— Не бери в голову! — успокаивает Коля, выводя на середину танцевальной площадки и кладя руку на мою талию, — Бетси, я тебя не сразу узнал. Сколько мы не виделись, три года? Я горд, что я первый сказал: ты будешь потрясающей женщиной! Я желаю тебе счастья.
— Я уже счастлива: я здесь, и я принята на филфак.
— Это слишком разумно, а ты всегда привлекала меня широтой чувств.
— Я надеюсь, что здесь я получу все, что хочу, — заверяю я.
— Я тоже, — и добавляет, хихикнув: — Хоть я и не шлепал тебя по попке в нежном возрасте, я чувствую ответственность за тебя.
— Ну, конечно. Но все-таки это ты научил меня целоваться! Хотя всему остальному мне и пришлось учиться самой.
— И чему же ты научилась? — озабоченно интересуется он, — я надеюсь, ты все еще скромная и невинная девочка?
— Далась тебе моя невинность! Да, я невинна, потому что слишком была занята учебой, пора брать все в свои руки.
— Смотри не наломай дров, Бетси! Я беспокоюсь, ведь ты выросла на моих коленях! — говорит Коля, нежно прижимая меня к себе.
На следующий танец меня подхватывает кто-то из друзей жениха. Больше в тот вечер мы с Колей не танцуем.
Я с жадностью окунулась в ленинградскую жизнь, упиваясь свободой и новизной. Жила пока с Наташей, заняв место сестры. Все свободное от занятий время я исследовала незнакомый и полный тайн город. Лекции, театры, филармония, прогулки по городу и пригородам занимают все мое время. Я почти не бываю дома — и слава богу, у нас с Наташей назревает скандал: она считает, что я отбиваю у нее Толю, хотя видно сразу, что он отбился сам. Теперь он стал чаще бывать у нас, но заходит скорее ко мне. Наташа дуется на меня. Как я не клянусь, что меня не интересует ее Толя, она не верит. Приходится, импровизируя, признаваться, что с детства влюблена в Колю — сильно и безнадежно. Этому она верит сразу и наши хорошие отношения восстановлены.
Зимой я знакомлюсь со студентом с восточного факультета. Я перевожу с французского эссе о влиянии японского искусства на творчество Тулуз-Лотрека и иду на востфак выяснить у японистов все про источники влияния. Третьекурсник Сергей выполняет мою просьбу очень основательно. Я узнаю все о японском искусстве с посещением Эрмитажа и Музея этнографии, потом все о японских обычаях с дегустацией японского зеленого чая, заваренного в точности, как на чайной церемонии, потом все о японской литературе, — вот это мне очень нравится. Теперь творчество Ясунари Кавабата и Кэндзабуро Оэ я знаю так же хорошо, как французские романы. Старая японская литература приводит меня в восторг, «Принц Гэндзи» фрейлины Мурасаки и «Записки у изголовья» лежат на тумбочке у постели, и я читаю и перечитываю их снова и снова. Сергей учит меня древнему и тонкому искусству любования красотой. Мы ходим по городу, и он всегда находит ракурс, с которого привычный городской пейзаж становится необычайным и чарующим. Луна над заснеженной Невой, почти зацепившаяся за шпиль Петропавловской крепости или искрящийся снег на сфинксах у Академии художеств так прекрасны, что я поражаюсь, как это раньше я не замечала красоты окружающих привычных предметов. Единственное, что меня смущает в наших отношениях — его невероятная робость, причем подозреваю, что она не врожденная, а просто он не от мира сего, как все они там на факультете. Выучить японский и китайский язык я бы не смогла ни за какие коврижки, хотя сама уже легко учу итальянский. Они же зубрят с утра и до вечера. Пока мы только целуемся иногда. Колю я время от времени встречаю в филармонии, всегда с женой, поэтому мы здороваемся и улыбаемся издали.