Только на третий проход — он рискнул…
Вниз вели узкие, грязные ступеньки, в вечерней полутьме ослепительно-ядовитым неоном светилась вывеска. На вывеске был изображен башмак и западная туфелька. Это должно было намекать, что перед вами — обувная мастерская, правда невысокого пошиба. Таких кустарей было много, в основном они были армянами.
Вместо двери — была занавесь из пластиковых разноцветных трубочек на нитках — опасная вещь, тихо не войдешь и что внутри — не видно. Разведя руками красно-синий водопад, Тарик шагнул вперед и оказался в помещении с низким потолком, освещенном одной-единственной лампой без абажура, отбрасывающей на стену резкие, контрастные тени. Помещение было перегорожено деревянной перегородкой по пояс человеку, за перегородкой — сидел носатый, бородатый и длинноволосый пожилой человек с мудрыми глазами никем не признанного пророка. Перед ним были орудия его труда — удобно установленная колодка, молоток, лампа на гибком шнуре…
— Саламат бауш — поздоровался с сапожником на фарси Тарик, желая ему доброго здоровья.
— Альхамидулилла — ответил сапожник на том же языке
— Я заказывал хорошие, прочные ботинки — сказал Тарик
— На чье имя заказ?
— На имя доктора Хамада… — Тарик подал невзрачную записку, написанную на фарси дешевой шариковой ручкой.
В этой записке и в самом деле было написано про сапоги — дата принятия заказа, размеры, стоимость. Даже если бы Тарика остановили, обыскали и нашли эту записку — он разыграл бы недоумение, а потом вспомнил бы, что заказывал сапоги. Даже если бы стражи нашли это место — они нашли бы здесь только сапожника, тачающего обувь для небогатых покупателей, честного и туповатого. Только человек с очень богатой фантазией заподозрил бы в этой записке двойное дно, и, что парадоксально — оказался бы прав. На самом же деле — запись о сапогах означала расписку одного из агентов мировой нелегальной финансовой сети Хавала, которая в Пакистане звалась хидж. Где-то в Пешаваре или Карачи скромный торговец драгоценностями на базаре или мясник или такой же сапожник — принял от неприметного человека пакет, туго стянутый скотчем. Или банковскую карточку. И выдал эту записку, понятную лишь посвященным. Удивительно, но Хавала порой даже не брала деньги за перевод: хаваладар зарабатывал на разницу курсов валют, в свою, естественно пользу. Хавалой пользовались все, Хавала была везде — даже в толерантной Европе и совсем не толерантной к терроризму Америке — можно было найти такие неприметные лавки, из которых выходят люди. Так — делались переводы на родину, пожертвования на джихад и многие другие вещи. Так текла невидимая денежная рекам, невидимая, но могучая…