— Вы хотите заставить меня поверить в то, что наследнику Шербруков нанесли иглой татуировку?
— Едва ли, милорд, но взгляните на печать на письме.
Гарет перевернул листок и действительно увидел свисавшую с одного угла печать красного воска. Несмотря на то, что воск немного потрескался от времени, на нем сохранилось ясное изображение геральдического зверя: волк, стоящий на задних лапах.
Гарет ощутил странное стеснение в груди. Даже мельком взглянув на печать графа Шербрука, можно было уловить поразительное сходство между изображением волка на воске и существом, вытатуированным на предплечье Гарета.
— Мне помнится, этот герб был высечен в камне и нарисован на стене каждой комнаты в доме графа. Очевидно, этот зверь еще в детстве поразил ваше воображение. И вы вспомнили его, хотя забыли все остальное…
— … в том числе, — если верить вашей теории, — и собственных отца с матерью? — Гарет небрежно бросил письмо на стол и, прищурив глаза, пристально взглянул на посетителя. — Скажите, мистер Чапел, а графу известно, с какой целью вы находитесь здесь?
Необъяснимое волнение неожиданно омрачило лицо Чапела.
— Должен признаться, несчастья не оставляли эту семью. Сначала похитили вас, а год спустя убили графа. Поговаривали, будто это дело рук браконьера, но убийцу так и не нашли. Титул сейчас носит брат его светлости, ваш дядя Невилл. Впрочем, титул скоро снова станет вашим.
Гарет криво усмехнулся в ответ.
— Признаюсь, мистер Чапел, вы наполовину убедили меня. Я прекрасно понимаю, какие мне это дает преимущества. Однако позвольте усомниться: ни один суд не поверит словам бывшего преступника, известного под именем Вольф… а вот убедит ли присяжных заявление графа Шербрука о своей невиновности?
— У вас есть на это право, милорд.
— Для человека, в конце концов разрешившего мучившую его на протяжении четверти века загадку, вы кажетесь удивительно невозмутимым. Почему?
— Ну, милорд, осталось последнее испытание, после которого я смогу с полной уверенностью утверждать, что вы — сын лорда Шербрука.
С этими словами сыщик повернулся к двери и позвал охранника. Спустя мгновение тяжелая дверь темницы снова заскрипела, и хрупкая женщина под вуалью в черном платье ступила на порог.
Гарету показался чрезвычайно эфемерным облик незнакомки. Это впечатление усилилось еще больше, когда она подняла вуаль из дорогого кружева.
Женщина оказалась уже не молода, но следы былой красоты свидетельствовали о том, что когда-то она выглядела потрясающе. Даже теперь в тяжелой копне черных волос лишь кое-где поблескивали серебряные нити, а белоснежная кожа на изящно вылепленных скулах была безупречно гладкой.