— Понятно. Это Линдли тебе сказал?
— Да. А еще он сказал, что медальон может быть ключом.
Мадам покачала головой, словно обдумывая ее слова. Софи могла только гадать, о чем она думает. Ясно было одно — ничего из того, что она рассказала о медальоне, не было для мадам новостью.
— Выходит, отец рассказал тебе о сокровище, — пробормотала Эудора.
— О каком еще сокровище? Значит, есть еще и сокровище?
Господи помилуй, о чем это она?!
— Конечно, сокровище есть, — энергично закивала мадам. — А теперь, раз у твоего отца есть ключ, а у Линдли нет, выходит, все карты на руках у меня.
— Какие еще карты, мадам? — простонала Софи, чувствуя, что от обилия информации вот‑вот лопнет голова.
— Ты, например, — сказала мадам.
Губы ее растянулись в широкой усмешке. Но если раньше улыбку Эудоры можно было назвать ослепительной, то сейчас при виде ее невольно вспоминалась кошка, только что изловившая мышку.
— О, посмотри, Софи! — воскликнула мадам, заметив на стене фамильные портреты. — Это наша семейная портретная галерея. Хотя ты ее уже видела.
— Да, портреты великолепны. У лорда Линдли была очень красивая семья.
— Была? А, так он тебе рассказал?
— Так, кое‑что, — уклончиво пробормотала Софи, отводя глаза в сторону. Мадам совсем необязательно знать, что это было сделано для того, чтобы лишний раз напомнить ей, какую роль сыграл ее отец в гибели всей их семьи.
— Понятно. Линдли знал, что, поведав тебе о своих горестях, может рассчитывать на твое сочувствие.
— Конечно, я сочувствую ему. Потерять жену и ребенка — это трагедия!
На лице мадам внезапно отразилось удивление — казалось, она впервые об этом слышит. Софи самодовольно улыбнулась — выходит, Линдли доверял ей куда больше, чем Эудоре. Однако под взглядом мадам ее улыбка тут же поблекла.
Они остановились возле портрета молодой женщины с ребенком. Мадам, не отрываясь, смотрела на них. Похоже, Софи не ошиблась — это действительно его семья, и мадам когда‑то знала их всех, хотя и непонятно откуда.
— Думаю, ты догадалась, кто это. Малыш просто копия Линдли, верно? А Мэри — настоящая красавица. Ты согласна?
— Да.
— И конечно, ты понимаешь, что кому‑то вроде тебя нечего и надеяться занять ее место?
Софи опустила глаза.
— Да, мадам. Я хорошо понимаю, кто она и кто я.
— Вот и хорошо. Тебе нужно было преподать этот урок, дорогая.
О, его ей преподали, да не кто‑нибудь, а настоящий мастер. Туго набитый кошелек и пустая постель напоминали, что она должна знать свое место. Этот урок она не забудет никогда.
Желудок издал протестующее ворчание, и Линдли неохотно признал, что и впрямь устал как собака. Наверное, зря он уехал, не позавтракав. Впрочем, сейчас ему было не до еды. Линдли догадывался, что чем дольше он пробудет в Хейвен‑Эбби, тем сильнее будет соблазн остаться. Ему и так стоило немалого труда уехать.