Губы его собеседника ощерились в неприятной ухмылке.
— Зачем? Держу пари, твоя шлюшка с радостью все нам расскажет. А мы уж постараемся ее убедить.
При одной мысли, что этот ублюдок может сделать с Софи, кровь в жилах Линдли разом превратилась в лед. Эта парочка тупиц прикончат его, а потом, даже не позаботившись проверить его карманы, прямиком отправятся искать ее. Хотя почему искать? Том, будь он проклят, сразу же приведет мерзавца к ней.
Поэтому Линдли просто тянул время в надежде, что в последний момент ему удастся что‑то придумать.
— Ладно. Ваша взяла. Я отведу вас туда, где спрятан медальон.
— Ага, стало быть, вы все‑таки поумнели, милорд. — Его собеседник самодовольно ухмыльнулся, явно ставя себе в заслугу то, что ему так быстро удалось уломать Линдли. — Ладно, поехали. Покажете, где вы его спрятали.
— А чем ты докажешь, что не убьешь меня сразу же, как я отдам тебе медальон?
— Ничего с тобой не случится. Даю слово.
— Что‑то не очень верится, — вздохнул Линдли. — Ладно, предлагаю компромисс. Ты убираешь нож, и едем за медальоном. Только вдвоем, ты и я. И никакого оружия.
— Ты совсем спятил, если надеешься, что я на это пойду! — Похоже, этот ублюдок расценил предложение Линдли как оскорбление.
— Ладно, черт с тобой, оставь нож. Но мальчишка пусть ждет тебя тут.
— Нет! Я возьму и нож, и мальчишку.
— Тогда не получишь медальон.
— Что ж, тогда тебе конец!
— Хатч, — улучив момент, поспешил вмешаться Том, — только не здесь, хорошо? Мы тут как на ладони: уронишь ложку — вся деревня услышит. Если ты его прикончишь, нас мигом заметут и мы не сможем отыскать медальон. Думаю, мистер Фитцгелдер будет очень недоволен.
Похоже, его слова возымели нужный эффект. Хатч моментально заткнулся и даже перестал тыкать Линдли ножом в шею. И вовремя, а то Линдли уже боялся дышать. Хотя ему сейчас было не до этого — навострив уши, он боялся упустить хоть слово. Было ясно, что Том затеял какую‑то игру… знать бы еще какую!
— Его милость не доставит нам никаких хлопот, — продолжал гнуть свое Том. — Уж слишком он изнеженный, чтобы сопротивляться. О нем слишком заботились, вот он и привык, что с него пылинки сдувают. Ты лучше убери нож, а то гляди, как бедняга перепугался, ничего не соображает. А я буду держать его на мушке. Отведет нас к медальону и пусть себе идет своей дорогой. Он никому не скажет про нас, просто духу не хватит. Небось не хочет, чтобы кто‑то пронюхал, что он охотится за французским сокровищем и ради этого даже связался с той шлю… с той девушкой, — поспешно поправился он.
Дьявольщина… что затеял этот мальчишка?! Ему ли не знать, что Линдли не был ни трусливым, ни изнеженным… не говоря уж о том, что он давно уже привык заботиться о себе сам. И ему было отлично известно, что Линдли при первой же возможности поспешит сообщить властям все, что ему известно о медальоне, о сокровище и об ублюдке, который испортил ему сюртук. Что же все‑таки у Тома на уме?