Карету Линдли еще не доставили из Гейдона, и это окончательно испортило ему настроение. Какого дьявола… почему они так долго возятся, ворчал он. Неужели так трудно заменить сломанную ось? Проклятие, она нужна ему немедленно!
Приказав оставить за ним две комнаты на постоялом дворе и позаботившись, чтобы Растмуру не стало известно ни о его планах, ни о том, что он расспрашивал о нем, Линдли направился к дому доктора. Еще перед уходом он намекнул добрейшему доктору, что д’Аршо не помешало бы дать снотворное, которое могло бы удержать его в постели на ближайшие пару часов. Софи, естественно, ни за что не бросит своего дражайшего папеньку. А поскольку у нее вряд ли хватит сил перебросить храпящего отца через хрупкое плечо, хмыкнул Линдли, то, значит, ему пока не о чем беспокоиться. Оба будут как миленькие ждать его возвращения.
Бог свидетель, как ему не терпелось вернуться в комнату, где он оставил д’Аршо, чтобы вытрясти из него все, что он знал, и в первую очередь — по чьей вине произошла трагедия, и четверо людей, которых Линдли любил больше всего на свете, погибли? Да уж, пусть объяснит, скрипнул зубами Линдли. Кстати, он был бы не прочь вновь испытать на себе силу гнева мисс Даршо.
Экономка, впустив его в дом, сообщила, что доктор как раз отправился с визитом к одному из своих престарелых пациентов. Предупредив вопрос Линдли, она подтвердила, что отнесла раненому снотворное, добавив, что с тех пор, как он ушел, сверху не доносилось ни звука. Недобрый знак, подумал Линдли. Честно говоря, он не рассчитывал, что мисс Даршо так легко сдастся.
Стараясь не выдать своего беспокойства, он поспешил подняться наверх, в комнату, которую накануне вечером снял для Софи с отцом. Дверь была не заперта, и Линдли распахнул ее, не позаботившись постучать. Как он и опасался, постель была пуста. Судя по всему, этот мерзавец д’Аршо воспользовался его отсутствием и поспешил сбежать.
— Проклятие! — прорычал он. И тут вдруг заметил мисс Даршо.
Девушка уютно свернулась калачиком в том самом кресле, в котором была вынуждена провести предыдущую ночь. Щеки ее порозовели, лицо выглядело умиротворенным — если бы не соблазнительные выпуклости, которые не скрывала тонкая ткань дешевенького платья, девушка казалась бы невинным ребенком, уснувшим прямо посреди игры.
Линдли решил, что лучше всего немедленно разбудить ее — по нескольким причинам.
К несчастью, это оказалось не так просто. Линдли никак не мог добудиться ее — девушка не проснулась, даже когда он похлопал ее по руке. Осмелев, Линдли дотронулся до ее щеки, коснулся кончиком пальца нежных, словно лепесток розы, губ. Правда, она чуть слышно застонала, и Линдли окаменел. Пришлось напомнить себе, что этот слабый, жалобный стон совсем не то, что он надеялся сейчас услышать. Одернув себя, Линдли принялся энергично растирать ей руки.