Несмотря на все эти меры, девушка не просыпалась. Одного быстрого взгляда на поднос, на котором валялась пустая склянка из‑под снотворного, и несколько капель коричневатой жидкости, оставшиеся на дне чайной чашки на столике возле мисс Даршо, объяснили Линдли, что произошло. Д’Аршо! Будь проклят этот ублюдок! Подлил дочери снотворного, а сам сбежал! Вот мерзавец! Что же это за отец, который может оставить на произвол судьбы своего ребенка? Слеп он, что ли, если не заметил, что дочь буквально боготворит его? Как он мог пожертвовать ею ради собственного спасения?
Проклятие… она заслуживает лучшего, чем негодяй‑отец и жизнь, полная горечи и стыда, которую он ей дал. Бог свидетель, поклялся Линдли, он заставит мерзавца заплатить за это… за это и за все остальные его преступления. Линдли, нагнувшись, осторожно коснулся светлых локонов Софи, моля Бога о том, чтобы она не возненавидела его за то, что он собирается сделать.
Потянувшись, он осторожно поцеловал ее в теплую макушку. В обычных обстоятельствах Линдли никогда бы не позволил себе этого… но еще один слабый, чуть слышный стон, сорвавшийся с губ девушки, слегка успокоил его совесть. Господи, как жаль, что судьба не позволила каждому из них идти своей дорогой!
Стараясь не дышать, Линдли поудобнее положил ее руки на колени. Девушка даже не шелохнулась, и тогда Линдли, как настоящий джентльмен, подхватил ее на руки и бережно положил на кровать. Снотворное скорее всего будет действовать еще пару часов. Судя по всему, судьба Софи не слишком‑то заботила ее отца, так что меньшее, что мог сейчас сделать для нее Линдли, — это позаботиться о ней. Не хватало еще, чтобы Софи, проснувшись, обнаружила, что не в состоянии повернуть шею. Все‑таки это чертово кресло выглядело на редкость неудобным.
Решив, что о мисс Даршо можно не беспокоиться, Линдли бесшумно прикрыл за собой дверь. «Чума на этого ублюдка д’Аршо!» — Линдли поймал себя на том, что с удовольствием свернул бы ему шею. И в первую очередь за то, на что он его обрек. Ведь когда они с мисс Даршо снова встретятся, она скорее всего навсегда возненавидит человека, который отправил ее отца на виселицу.
Казалось, она медленно всплывает на поверхность из бездонной пропасти. Когда Софи открыла глаза, белый туман начал разматываться, точно бинт, и она с недоумением увидела над собой потолок. Мир вокруг нее постепенно принимал четкие очертания, как будто Софи просыпалась после долгого сна. Минуточку… она действительно спала! Но почему она лежит в постели?
Это была отцовская постель… но где же тогда отец?!