В сердце Егорова закипала злоба. И в то же время пробуждалось еще неясное ему самому чувство ответственности за жизнь. Не ясное, но сильное и острое, как свежий запах сосны, что пробивается из этих оторванных старых досок, пробивается вопреки всему, что налипло на них за многие годы.
Ох, какая тяжелая работа попалась Егорову!
Жур приказал ему стоять внизу, у автобуса, где уже стояли Воробейчик и шофер с забинтованной головой.
Вскоре сюда подошел еще автобус - черный, прозванный в уголовном розыске почему-то каретой. Этот автобус для арестованных. - Ну как, не боишься бандитов? - насмешливо спросил Егорова Воробейчик.
- Не боюсь, - ответил Егоров. И добавил: - Покамест не боюсь...
Внизу, у автобуса, пришлось стоять долго, пока наверху продолжали обыск и потом писали протокол. И все время, должно быть со скуки, Воробейчик посмеивался над Егоровым. Смеялся даже над тем, что Егоров, как он признался, не пьет, и не курит, и еще не женатый.
- Скопец, что ли?
Начинался медленный, мглистый рассвет, когда из дома вывели и усадили в "карету" задержанных. Вышли из дома наконец все сотрудники.
- Поехали, - сказал Жур, залезая в "Фадей". - Кажется, все вышли.
"А как же тот ребенок?" - хотел спросить Егоров. Но не решился спросить. А спросить хотелось.
Воробейчик взглянул на растерянное лицо Егорова и засмеялся.
- Ребенка-то что же не берешь? А он тебя признал за родителя. Какие бывают бессовестные отцы...
- Ну и что? Я его возьму, - сказал Егоров и посмотрел на Жура. - Можно, я его возьму?..
- Как хочешь, - сказал Жур. И нахмурился. Или это показалось Егорову, что Жур нахмурился.
Егоров побежал наверх. Он укутал мальчика байковым одеялом. Потом снял свою телогрейку, укрыл его еще телогрейкой. И в одном черном куцем пиджачке выбежал на улицу.
В автобусе смеялись. Только Жур не смеялся, но он и не смотрел на Егорова. Видимо, ему было неприятно это странное поведение стажера.
А Водянков вынул из-под сиденья телячью шкуру и протянул Егорову.
- Ты укройся сам-то. Простынешь...
Зайцев опять сидел с Журом.
Жур спросил его:
- Ну как, Сережа, нравится тебе работа?
- Боевая, - весело откликнулся Зайцев. - Я такое дело вообще люблю...
- А тебе нравится? - спросил Жур Егорова. Надо было спросить и Егорова, уж если он спросил Зайцева.
- Ничего, - ответил Егоров.
- Ничего - это дырка, пустота, - сердито проговорил Жур. И смуглое лицо его как окаменело.
- Тебе надо бы, Егоров, в детский дом поступить, - насмешливо посоветовал Воробейчик.
- Ну, кто же меня туда примет?
- А если б приняли, пошел бы?