Чага выпрямилась, держа в руках некий мешочек, и, вручив его Владу, знаками предложила развязать. Тот повиновался и некоторое время тупо смотрел на содержимое мешочка: несимпатичная с виду чаша из обожжённой глины, связка ещё более несимпатичных, сальных на ощупь корешков и завёрнутые в рыжие очёски сколы вулканического стекла.
Видя его тревогу и недоумение, Чага объяснила жестами, что с помощью этих чудовищных приспособлений он всего-навсего должен сбрить себе бороду.
— Зачем?! — ужаснулся Влад и, получив в ответ железное «Надо!», понял, что бороться бессмысленно.
«Уж лучше бы сразу рубилом…» — обречённо подумал он.
…Самоистязание вышло долгое и даже более мучительное, чем представлялось поначалу. Натыкав несчастное лицо жгучим кровоостанавливающим корешком, Влад повернулся к Чаге и увидел, что та сидит на корточках и с бесконечным терпением в глазах подрезает себе волосы с помощью осколка покрупнее. Оттянет прядь и перепиливает потихоньку. Боже…
Потом, как водится, было омовение, а потом Влада откомандировали за хворостом в развороченные металлом дебри неподалёку. Не испытывая уже никаких душевных терзаний, он с лёгким сердцем взял палку с намотанным на неё сыромятным ремнём и, зябко чувствуя изрезанными щеками малейшее прикосновение ветерка, пошёл сквозь цепкий гривастый кустарник.
Нечаянно поглядел под ноги и невольно остановился: суглинок был усеян осколками. Быстро оглянулся и, убедившись, что лагерь надёжно утонул в низинке, упал на колени перед самым крупным (с ноготь большого пальца) обломком.
Ну вот он, твой металл. Он же сталь. Хотя скорее всего никакая это, к чёрту, не сталь… Влад осторожно взял осколок двумя пальцами и поставил на ребро. Да, легковат для стали. Но тоже, видимо, какой-то сплав. Серебристо-белый, коррозии, надо полагать, не подвержен, на изломе зернистый. Эх, один бы такой кусочек да в лабораторию!..
Влад огляделся, не вставая с колен. А крепкая тут, видать, шла рубка! Причём совсем недавно. Странно, что нет ни засохших кустов, ни сломленных веток. Впрочем, виноват, вот как раз одна лежит… Влад поднял обрывок колкой жёлто-зелёной плети, и за ней из почвы потянулись бледные корешки. Понятно. Неплохо приспособились кустики…
Ладно, хорошего понемножку. В конце концов, его посылали за хворостом… Влад встал и, разматывая ремень, направился к сушняку. Разложил на земле и принялся укладывать на него извилистые жёлто-коричневые обломки. С сожалением шевельнул кривую, толстую, как питон, жердину. Толстые ломать не велено, металл услышит. Металл ладно, Бог с ним, а вот Чага услышит… Влад откинул жердину и снова занялся древесной мелочью.