Во второй раз я не выдержал, подкрался сзади — тихо, незаметно. Он не услышал шагов.
— Почему вы ничего не рисуете? — спросил нарочито громко.
Незнакомец вздрогнул от неожиданности. По его лицу пробежала тень — показалось, волной скользнула легкая досада: кто-то чужой, посторонний, прервал уединение.
Он медленно открыл глаза, посмотрел. Молча.
— Почему вы стоите просто так? Ничего не рисуете? — повторил я, уже не так громко.
Сетка морщин вокруг глаз, почудилось в полумраке: бесцветных. Редкие, спутавшиеся волосы. Небольшое пятно — черная краска — на левой щеке.
— Картины не рисуют, — нехотя промолвил незнакомец. — Картины пишут.
Я усмехнулся.
— Знаете, не разбираюсь в терминах. Пишут — рисуют. Вы стоите, опустив веки, ничего не делаете. Не рисуете, не пишете.
— А как надо? — бесцветные глаза скользнули по моему лицу, без любопытства, без желания получить ответ.
Песочные часы перевернутся — тебе будет страшно. Увидишь тонкую струйку падающего вниз времени. Одна крупинка, еще одна, еще. Тяжелые, будто камни. Огромные серые камни напрасно прожитых дней. Подставь руку. Подставь! Увидишь, как тонкая струйка песка просачивается сквозь ладонь.
Подставь руку… Что за наваждение?
Ответа на вопрос незнакомца не было, а потому я повернулся к холсту. Там жил какой-то странный мир, непохожий на то, что окружало. Яркое, почти слепящее солнце, узкая полупрозрачная лента реки, необычно высокая трава, диковинные цветы.
Я засмеялся.
— Без сомнения, картина выполнена с натуры, — махнул рукой в сторону поросшего ряской пруда, острова, на который много лет не ступала нога человека. — Вы реалист!
— Шуньци цзыжань, — вместо ответа произнес художник.
И прикрыл глаза. Я догадался, что перестал его интересовать.
— Что? Что вы сказали?
— Шуньци цзыжань, — терпеливо, словно разговаривал с ребенком, повторил он. — Единение с природой. В смысле, движение вместе с ней. Подросток из училища рисует с натуры, мастер переносит на холст то, что внутри. Создает новое.
Я замешкался, не сразу нашел ответ.
— Постойте… Постойте, но зачем тогда нужен старый парк? Эта полутемная тропка? Пруд, заросший тиной?
Художник чуть приподнял подбородок. Показалось — его взгляд устремлен в небо. Но я точно знал, я видел — глаза закрыты, он не мог видеть даже низкий свод деревьев, не мог видеть серые тучи, нависшие над кронами.
— Ключ, — пробормотал он.
— Ключ?
— Чтобы пройти через дверь в себе — нужен ключ. Единение с природой.
Художник умолк, между нами выросла невидимая прозрачная стена. Для него не существовало собеседника, не существовало города с извечной суетой и глупыми обязанностями, необходимостью изо дня в день двигаться одной и той же предписанной дорогой.