Самый страшный злодей и другие сюжеты (Акунин) - страница 41

Вскоре явились еще одиннадцать особ женского пола с точно такими же завещаниями. Выяснилось, что каждой из обожательниц ушлый старичок пообещал оставить всё свое бережно припрятанное состояние — в благодарность за малую толику любви и заботы.

Однако, как обнаружилось после торгов, никакого состояния не существовало и все пожитки ветерана правоохранительных органов были оценены в более чем скромную сумму 2907 франков плюс 867 франков недополученной пенсии. Даже если поделить на двенадцать, хватило бы только на шпильки, но и эта чепуха в результате досталась каким-то родственникам.

Ай да Видок, ай да сукин сын. Мало того, что скрасил себе закатные годы жизни, так еще и вызвал своей смертью столько совершенно неподдельных женских рыданий!

В общем, всех с днем Валентина, всем феноменального везения в любви.

^{>Примерно в таком окружении завершал Видок свой жизненный путь}

Про феноменальное невезение — в следующем посте. Он будет называться «Как юной и желанной красавице упустить свое счастье».

Из комментариев к посту:

backvocal

По-моему, очень печальная история. Отчего рядом с Видоком под конец жизни не оказалось ни единой женщины, которая согласилась бы дать ему толику любви бескорыстно?

fatheraleksandr

Сладок азарт охоты!

Раскидывает цветную фольгу

Старый ловец бабочек.

16.02.2011

В прошлый раз мы восхищались/возмущались старым пройдохой, который вопреки всему урвал-таки у судьбы напоследок малую толику женской любви (пускай и сомнительного качества).

Сегодня для контраста и баланса расскажу исторический анекдот, описывающий прямо противоположную ситуацию: как была проиграна любовная партия, имевшая все шансы на успех. Вычитал я эту трагедию обманутых надежд в уже поминавшихся мною мемуарах наполеоновского камердинера Констана (“Mémoires intimes de Napoléon I par Costant son valet de chambre”).

^{>Верный (до поры до времени) Констан}

Император Французов был ценителем женской красоты, однако, обремененный великими делами, совершенно не имел времени на ухаживания. Впрочем, необходимости расходовать свои драгоценные минуты на подобные формальности у него и не было — как говорится, не царское это дело. Власть и слава — сильный афродизиак, а самый маленький и короткий роман с самодержцем сулит столько выгод, что у любвеобильных владык редко возникают проблемы по части взаимности. Роль ухажера вместо его величества обычно исполнял доверенный камергер, умевший отлично договариваться с девицами и их родителями либо с дамами и их мужьями. Ловкость и такт этого посланника высочайшей любви были легендарны. Констан в мемуарах называет сего купидона «граф Б.» — по-русски это звучит как-то двусмысленно, но просто камергера звали де Бомон (те, кто читал пост про «Свободную лояльность», тоже с ним знакомы).