А Федор только сейчас вспомнил, что сам-то не напился — забыл, не до того. Во рту сухо, язык распух — забыл. Но взять котелок, тоже припасть, скажут: «Не жадуй». Кто поверит, что забыл про себя. У воды сидел. Нет, песню испортишь.
Тихон Бучнев спохватился первым:
— Эй! Эй! Разрезвились!.. Лейтенант еще не пил.
Но уже поздно. Опрокинули над пустым котелком каску — вылилось несколько капель.
Лейтенант Пачкалов, ссохшийся, измотанный, с запавшими глазами, только что от телефона, подошел, протянул руку к котелку, спросил покровительственно:
— Ну как, все напились?
А все смотрели под ноги, прятали глаза.
— Что же это? А? — Горькое изумление, мальчишеские морщины на выпуклом лбу.
Тихон Бучнев сопел в сторону. Мишка Котелок, который трижды припадал к каске, вертел босой пяткой на дне траншеи ямку.
Лейтенант Пачкалов растерянно оглядывался, кривил губы — вот-вот заплачет, в глазах пустота. И вдруг он расправил плечи, выставил грудь:
— Младший сержант Матёрин! К-кому вы должны отдать воду? Кто должен распределять? Вы или я?
— Тут все своевольничали. Он не распределял… — начал было Тихон Бучнев.
— Мол-чать!.. Вы или я? Кто здесь командир?
Федор не отвечал, ответить — значит свалить вину на ребят. Молчание Федора подхлестнуло Пачкалова.
— Взять котелки! Пойдете снова за водой!
— Я пойду. Разрешите… — отозвался Мишка.
— Молчать! Вас не спрашивают!.. Матёрин! За водой! Снова! Быстро! При-ка-зы-ваю!
Федор ответил:
— Пока схожу за водой, будет ночь — кухня воду привезет.
— Не рас-суж-дать! Берите котелки!
Лейтенант бросил под ноги Федору пустой котелок.
— Ну!
— Не пойду.
Пачкалов весь передернулся, ухватился за кобуру.
— Взять котелки!
В упор на Федора в окружении вороненой стали уставился матовый зрачок пистолета.
— Считаю до трех… Раз!..
Федор стоял не двигаясь.
— Берите котелки!
Посеревшие, собранные в тугой узелок губы, остекленевшие глаза — в них боль, в них злость, в них страх. От страха, из амбиции так просто нажать спусковой крючок. А тупой ствол пистолета висит в воздухе; если лейтенант сделает один шаг вперед, ствол упрется в переносицу Федора.
— Два!!
И Федор, страдая от унижения, пряча глаза, нагнулся, поднял котелок с земли.
Отойдя от НП, Федор отбросил в сторону котелок и зашагал не к колодцу, а к огневой, где остались его вещмешок и карабин.
На него, Федора Матёрина, на него, который только что победил саму смерть, который готов был отдать для товарищей все — не последнюю рубаху, не пайку хлеба, не глоток воды, а жизнь, себя целиком, всего со всем прошлым и будущим, — и на него поднять пистолет!