Бен смотрел на меня с любопытством.
— Это Константинополь? Знаю, что ты должен был пробыть в том регионе какое-то время. Это было раньше? Наверное, в Греции?
Я анализировал его слова. Может быть, подошло бы обычное толкование?
— Я не ходил в Константинополь… на этом флоте, — медленно вымолвил я.
— Я не имею в виду тебя теперешнего, но прежнего. Я, например, до Неаполя родился в Иллирии, а до того — в Ливане.
Я затаил дыхание, не совсем понимая, сплю ли я, бодрствую или умер. Моряки любили рассказывать про заколдованные участки моря, сводившие с ума нормальных людей. Я вдруг забеспокоился, не дурачат ли меня.
— Не понимаю, о чем ты, — произнес я.
Голос мой звучал так напряженно, что я едва его узнал.
У Бена было простодушное лицо.
— Я почти не встречал таких, как ты… как я… почти не встречал. Я приходил на эту землю много раз. Может, я ошибаюсь, но, думаю, нет.
— Как ты?
— Как я в смысле памяти. Люди редко помнят то, что происходило до их рождения. Некоторые могут вспомнить лишь одну или две прошлые жизни, а у других остаются лишь обрывки воспоминаний. Но у тебя, полагаю, память глубокая.
Я огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что мы одни. А потом поднял взгляд к луне и звездам, как бы устанавливая с ними связь.
— Да, ты прав, — сказал я.
Бен кивнул. Я не заметил в его глазах торжества. Он никогда в этом не сомневался.
— Половина тысячелетия. Или больше?
— Да, примерно так.
— Где ты начинал свой путь?
— Впервые я родился близ Антиохии.
— Это логично, — откликнулся он, глядя поверх моей головы на восток, где солнце только-только начинало подниматься из океана.
— В каком смысле?
Бен отмахнулся от какой-то мысли и вновь остановил взгляд на мне.
— Уже почти рассвело.
Этим он хотел сказать, что в любой момент придет наша смена. Его лицо выражало сочувствие. Бен догадался, что для меня завершение разговора более мучительно, чем было его начало.
— Как ты узнал? — воскликнул я. — Обо мне?
— Не могу толком объяснить. Просто… я знал.
Вот так я выяснил о необыкновенных способностях Бена, почти не имея возможности раскрыть их до конца.
Бен очень стар. Неизвестно, сколько он прожил. Иногда я думаю, что он, подобно Вишну, держит в голове всю историю человеческого опыта, но я не уверен, что сам он знает, когда появился на земле. Однажды он рассказывал мне, что его первое воспоминание было связано с перекрытием реки Евфрат, но в воспоминаниях такого рода он скорее руководствуется эмоциями, чем фактами. Если Бен действительно держит в голове нашу историю, то, боюсь, она была вверена скорее поэту, чем историку.