Состроив гримаску, Мордред приложил ладони к губам:
— В чем дело? Не можешь выбраться?
Снизу воспоследовала выразительная пантомима. Вряд ли чужак расслышал слова, к нему обращенные, но вопрос был очевиден, как, впрочем, и ответ. Он повредил ногу, в противном случае — и жестикуляция каким-то образом отчетливо выразила эту мысль — он и не подумал бы звать на помощь.
Эта бравада не произвела никакого, или почти никакого, впечатления на подростка, стоявшего на вершине. Пожав плечами — скорее в знак скуки, нежели чего другого, сын рыбака принялся спускаться вниз.
Это было непросто и в двух-трех местах опасно, так что Мордред продвигался медленно, не торопясь. Пока не очутился на уступе рядом с незнакомцем.
Скалолазы изучающе оглядели друг друга. Сын рыбака видел перед собою мальчишку приблизительно своих лет, с копной ослепительно ярких золотисто-рыжих волос и каре-зелеными глазами. Чистая кожа, румянец, здоровые зубы… А одежда, пусть изорванная и перепачканная при спуске по камням, искусно сшита из добротной ткани и окрашена в яркие цвета, судя по всему, дорогами пигментами. На запястье поблескивал медный браслет — не ярче волос. Мальчишка сидел на траве, положив одну ногу на другую и крепко сжимая обеими руками поврежденную лодыжку. Он явно страдал от боли, но когда Мордред, с презрением труженика к праздной знати, пригляделся, высматривая следы слез, ничего подобного он не обнаружил.
— Ты повредил лодыжку?
— Вывихнул. Я сорвался.
— Кость сломана?
— Не думаю, просто растянул связку. Ступать больно. Честно признаюсь, я тебе рад! Мне кажется, я тут уже целую вечность мыкаюсь. Вот уж не думал, что кто-нибудь пройдет мимо и меня услышит, тем паче в таком шуме!
— Я тебя и не услышал. Я приметил чаек.
— Ну что ж, спасибо богам и на этом. Ты здорово лазаешь по скалам, верно?
— Я знаю эти утесы. Живу тут поблизости. Ладно, давай попробуем. Вставай, поглядим, что с тобой делать. Ты на эту ногу совсем ступать не можешь?
Рыжеволосый мальчуган заколебался, в лице его отразилось легкое изумление, словно тон собеседника был ему в новинку. Но ответил он только:
— Могу попытаться. Я пробовал и раньше, и мне сделалось дурно. Я не думаю… ведь подъем здесь местами куда как ненадежен, верно? Не лучше ли тебе сходить за помощью? И пусть захватят веревку.
— Тут на многие мили ни души не встретишь, — досадливо бросил Мордред. — Отец ушел в море. Осталась только мать, а от нее проку не будет. Но веревку я раздобуду. У меня тут припасена одна, на торфянике. С нею мы отлично справимся.
— Отлично. — Рыжий изобразил подобие бодрой улыбки. — Не волнуйся, я подожду. Но только не слишком задерживайся, ладно? А то дома станут беспокоиться.