— Ты? Ты ведь настолько близок к королю; удивляюсь, что ты не предостерег его!
— Нужды не было. Ему наверняка не хуже тебя известно, на что рассчитывает Гавейн. Но Артур не может навечно посадить его под замок. А на то, что не в силах предотвратить, король не станет тратить время. Он может только надеяться, хотя, возможно, напрасно, что здравый смысл одержит верх.
— А если Гавейн и впрямь столкнется с Ламораком, что вполне вероятно, даже по чистой случайности, что, по-твоему, произойдет?
— Ламораку придется защищаться. И это ему вполне по силам. — И добавил: — «Жить тем, что приносит жизнь. Умереть так, как назначит смерть».
Гавейн изумленно воззрился на собеседника.
— Чего? Что ты такое несешь?
— Да так, слышал кое-что на днях. Так как насчет Гахериса? Ты не боишься, что Гавейн и с ним тоже может столкнуться?
— Гавейн его не найдет, — уверенно сообщил Агравейн.
— О, так ты все-таки знаешь, где Гахерис?
— А ты как думал? Понятное дело, он послал мне весточку! А король об этом и не подозревает, уж будь уверен! Не такой уж он всеведущий, как тебе кажется, братец. — Агравейн искоса глянул на Мордреда и хитро зашептал: — Король много чего в упор не видит!
Мордред не ответил, но Агравейн в поощрениях и не нуждался.
— Иначе он вряд ли бы уехал на развеселую прогулку вроде этой, оставив Бедуира в Камелоте.
— Нужно же было кому-то остаться.
— С королевой?
Мордред снова оглянулся на спутника. Тон его и взгляд сказали все то, что не сумели выразить слова. В голосе звучали презрение и ярость.
— Я не глуп и не глух. Я слышу все то, о чем болтают грязные языки. Но свой изволь хранить в чистоте, братец.
— Ты мне угрожаешь?
— Зачем? Стоит королю один раз услышать…
— Если они и впрямь любовники, услышать ему следует.
— Но это неправда! Бедуир близок к королю и королеве, да, но…
— Говорят, муж всегда узнает последним.
Мордред сам изумился силе нахлынувшего бешенства. Он заговорил было, но тут же, оглянувшись на короля и всадников по обе стороны от него, ответил лишь одно, тихим, сдавленным голосом:
— Оставь. В любом месте речи эти глупые, а здесь тебя могут услышать. И в моем присутствии попридержи язык. Я в это дело вмешиваться не желаю.
— Когда оспаривали добродетель твоей родной матери, ты прислушивался весьма охотно!
— Оспаривали! — раздраженно повторил Мордред. — Бог ты мой, я там был! Я видел их на ложе!
— И тебе было настолько все равно, что ты дал любовнику уйти!
— Перестань, Агравейн! Если бы Гахерис зарубил Ламорака прямо там, на месте, в то время как король все еще вел переговоры с Друстаном, убеждая его покинуть Думнонию и присоединиться к Сотоварищам…