— Может, и права, что не веришь, — по-прежнему ровно сказала женщина. — Я сама себе уже много лет не верю… Девчонки бегут, «спасай» — кричат. За какой, думаю, стреляной куропаткой один из рода Бекмурад-бая гоняется? Посмотрю, думаю. А это, оказывается, не куропатка, хищная птица… Ну, прощай. Вон твои ястребы тебе на помощь летят.
По дороге со стороны города стелился дробный конский топот.
— Погодите! — попросила Узук. — Останьтесь, прошу вас!
— Не место фазанихе в ястребином гнезде, — бросила через плечо женщина и тронула плетью лоснящийся конский круп. — Прощай.
Посадка её была уверенной и лёгкой, как у человека, проведшего в седле большую часть своей жизни.
— Как вас зовут? — крикнула ей вслед Узук.
— Спроси у тех, кто знает, — донеслось издали.
Подскакавшие милиционеры окружили Узук, спрашивая, цела ли она, куда делся Аманмурад, кто этот всадник, который только что ускакал. Они хотели догнать женщину. Но Узук попросила не делать этого.
Подъехал фаэтон. Конь тяжело поводил боками, блестел от пота, с удил падали клочья желтоватой пены. Абадан сидела без кровинки в лице, губы у неё прыгали от нервного тика, и она всё никак не могла произнести слово.
По дороге Узук рассказала подруге обо всём, что произошло, умолчав, правда, о некоторых угрозах Аманмурада. Вспоминая о них сейчас, она и краснела и содрогалась от запоздалого ужаса. Никогда больше не поеду одна, думала она. Какой молодец Сергей, что заставил взять наган и послал всё-таки навстречу ей отряд милиционеров!
— Я, кажется, догадываюсь, кто твоя спасительница, — сказала Абадан, справившаяся наконец со своим тиком.
— Знаешь её?
— На такое никто, кроме Сульгун-хан, не способен. Уверена, что это она была.
— Сульгун-хан? — задумчиво повторила Узук. — Да, я могла бы сама догадаться.
— Где тебе там догадываться было! — махнула рукой Абадан. — Бедная ты моя, сколько страхов пережила! — Она прижалась к подруге, обняла её. — Я сама от страха чуть не умерла.
— Сядь на место, — сказала Узук, — а то свалишься с фаэтона на дорогу.
— Теперь не страшно и свалиться, — Абадан засмеялась. — Вон каких джигитов Сергей нам прислал.
— О Сульгун-хан мне Берды рассказывал. Он дважды с нею встречался. Какая-то несчастливая она, правда?
— Куда уж тут до счастья — всю жизнь в седле, без домашнего угла. А теперь с контрабандистами связалась, от Клычли я слыхала. Жалеет он её, говорит, большие дела ей судьба сулила, да сбилась она с дороги на окольную тропку — и жизнь размотала зря, и голову попусту сложить может.
— И мне её жаль, — сказала Узук. — Сидит на коне, а глаза — грустные. К нам бы её в отдел заманить— сколько от такой женщины пользы было бы.