Совсем уж не вовремя заявился Торлы — энергичный, деловитый, откровенно довольный собой.
— Салам, Берды, — бросил он как ни в чём не бывало, — ты Узук не видел?
Берды глянул на него зверем, буркнул нечленораздельное. Сунулся вытереть жирные пальцы — задел больную ногу, скривился, выругавшись сквозь зубы.
— Ай-я-яй! — посочувствовал Торлы. — Сильно болит?
— Шёл бы ты отсюда! — недобро блеснул глазами Берды.
— Всё сердишься? А напрасно. Старый друг — что старый казан: внутри чёрный, а плов в нём вкуснее, чем в новом.
— Чёрная душа — не котёл! Иди к своим контрабандистам плов варить!
— Нет, Берды, я контрабандой не занимаюсь.
— И не занимался, скажешь?
— Немножко занимался. Потом решил бросить.
— Теперь вклады вносишь, а другие ходят? Что молчишь? Если честным трудом жить хотел, почему не взял земельный надел?
— В нашем селе землю не делили, у нас нет крупных баев.
— Где это — у вас?
— У матери. Где Курбанджемал с детишками живёт.
— Вот тебе ещё один факт — жену и детей услал, чтобы можно было всякими тёмными делишками заниматься? Ты здесь живёшь, здесь имеешь право на землю! А не взял потому, что жить хочешь по принципу «и ворам товарищ и каравану друг». Боишься, что Сухан Скупой на тебя обидится?
— Что бояться. Сухан пропал, и след его ишака никто не видел. А меня ты зря обижаешь, Берды, я тебе не враг.
— Если зря, то не постесняюсь прощения попросить, да опасаюсь, что ждать этого придётся, пока у верблюда шея выпрямится.
— Торлы, ай Торлы! — позвали со двора. — Куда пропал, иди скорее — совет держать надо!..
Напуганный щенок хозяина кусает
Едва забрезжило утро, Берды стал собираться в путь. Ночь у него из-за больной ноги и грустных дум была неспокойной, выспался он плохо и поэтому был хмур и ворчал на Гнедого, затягивая подпругу и поправляя потники.
По двору, сонно позёвывая и почёсываясь, уже бродили парни, приставленные к котлам, таскали не спеша хворост и воду. Две пожилые женщины, тоже зевая спросонья, копошились возле котлов, перебрасывались односложными репликами. Неподалёку стоял важный длинноногий и голенастый петух, смотрел на женщин вороватым глазом, прицеливался что-то стащить. На него махали подолом: «Кыш, чтоб тебя!» Куры, напряжённо наблюдающие издали за своим повелителем, суматошно всплёскивали крыльями и «ах-ах-ах» — кидались врассыпную. Петух же, как и подобает всесильному владыке бестолкового куриного гарема, только переступал с ноги на ногу и предупреждающе басил: «Ко?.. Ко-ко!» Большой пегий пёс, опустив одно ухо к земле, скрёб за ним когтями задней лапы, неодобрительно поглядывая искоса на вельможного петуха.