Перенеся всю тяжесть тела на одну ногу, Берды второй ногой ударил Аманмурада в пах. Удар был не настолько силён, чтобы вышибить из басмача сознание, но всё же Аманмурад скрючился, держась за живот и уронив нож. Из зарослей ульдрука грохнул винтовочный выстрел и неестественно пронзительный голос завопил:
— Руки вверх!
Со стороны плотины послышались крики.
Басмачей словно ветром сдуло — как огромные шары перекати-поля покатились они в чащобу тугая. Аманмурад мчался последним. Несколько минут трещал сушняк, потом всё стихло. Из-за куста ульдрука вылез Торлы с драгункой в руках. Он освободил Берды от пут, бросил верёвку на землю.
— Подними её, — попросил Берды, растирая затёкшие кисти рук. — Если я выйду на борьбу, подпоясавшись этой верёвкой, ни одни пальван меня не одолеет.
Торлы поднял верёвку, взглянул на спину Берды, покачал головой:
— Эх, как они тебя изуродовали!
На плотине опять закричали — тонко и разноголосо. Похоже было, звали куда-то людей.
— Кто там кричит? — спросил Берды.
Торлы прислушался, засмеялся:
— Это мои джигиты мне помогают. Пойдём скорее, а то они от усердия голос сорвут.
Три коня басмачей были привязаны к стволу туранги. Гнедой Берды стоял поодаль. Торлы отвязал лошадей — зачем добру пропадать — и, ведя их в поводу, направился к домику на плотине. Берды с трудом ковылял вслед, скрипя зубами от боли и злости.
Возле домика стояли двое парнишек лет по десять-двенадцать и рослая дородная женщина. Завидев приближающихся Торлы и Берды, они перестали кричать. Женщина осталась на месте, а мальчишки поспешили навстречу. Торлы похлопал их по плечам, отдал поводья лошадей: ведите, мол, заслужили.
— Здорово я придухмал, правда? — улыбаясь, сказал Торлы. — Басмачи, наверно, подумали, что целое село с криком на выручку тебе спешит, правда?
— Сам-то ты как здесь очутился? — спросил недоверчиво Берды. — Может, ты и басмачей сам привёл?
Торлы деланно засмеялся.
— Шутник ты, Берды-джан!.. Если бы я их привёл, зачем бы я стрелять в них стал, а?
— Кто тебя знает, что у тебя на уме, — сказал Берды.
— Нет, Берды-джан, на уме у меня ничего плохого нет и не было, — заверил его Торлы, вовсе не склонный объяснять, что именно заставило его взять драгунку и поспешить вслед за Берды к плотине Эгригузер. Он поступил так скорее импульсивно, нежели под влиянием какого-то расчёта, и сам ещё толком не разобрался в своих побуждениях — где уж тут было объяснять их кому-то другому, тем более — самому Берды.
Они подошли к знакомому белому домику. Женщина при виде Берды всплеснула полными руками, заохала и кинулась греть воду. Страдальчески морщась и вскрикивая, словно ей самой было больно, она обмыла спину и лицо Берды. Он только кряхтел и постанывал. Женщина принесла маленькую глиняную посудину с гусиным салом, смазала им вспухшие багровые рубцы на спине Берды. Берды потрогал рукой, понюхал и сказал: