— Сурчиным жиром надо мазать.
— Где его взять-то, — вздохнула женщина и, по-своему поняв беспокойство Берды, заверила: — Да ты не дёргайся, не от свиньи это, это гусиное сало, а гусь — птица чистая, уважительная. Лампадным бы маслом тебя смазать, да ты ведь нехристь, не примешь лампадного-то масла…
— Я, тётушка милая, всё приму из твоих добрых рук, — сказал Берды, — какой я нехристь, если я коммунист.
— А мы орловские, с Орловщины, — сказала женщина, — подались перед войной на вольные хлеба, прельстились посулами, да попали, как кур во щи. Мужик-то мой сгинул на войне, ни дна бы ей, ни покрышки, а у меня двое малых за подол цепляются. Определилась вот сюда, за машинами доглядывать.
— Разве ты понимаешь в машинах? — удивился Берды.
— А что, по-твоему, если — баба, так в одних ухватах разбирается? Я, милый, ещё на барской экономии при машине состояла, мужику своему подручной была… Ну-ка, повернись к свету. Кто это так тебя сподобил не жалеючи?
— Сильно заметно? — пошутил Берды.
— Да уж заметно, до самой берёзки, чай, таскать будешь отметины. Я, пока по вашим краям мыкалась, всякого нагляделась. Вроде и добрый вы народ, приветливый, голодным человека не отпустите, и нищих у вас нету, а вот зачем же так зверствуете?
— Это, тётушка, не народ зверствует — это басмачи.
— А басмач, он что, не матерью роженый, что ли?
— Не знаю, — сказал Берды, — кто его рожал, но что он питался змеиным ядом вместо материнского молока, в этом я не сомневаюсь! От души желаю тебе, добрая тётушка, не сталкиваться близко с этим зверьём.
Женщина засмеялась, вспомнив что-то.
— А что мне от них хорониться? На той неделе ночью вышла по своим бабьим делам. Ночь-то лунная была. Гляжу: возле подъёмных щитов шерудятся двое чёрных, брякают железом. И кони рядом стоят. Хотела пугануть их, да опомнилась: не наши, мол, пришлые какие. Ну, бабе рази совладать с таким народом? Подалась в избу, пистонку взяла — мне её в Совете для охраны определили. Вышла, да как ахну в белый свет! Они, сердешные, вроде обмерли с испугу, а потом — на коней, и поминай как звали. Несурьезный народ, прямо тебе скажу.
— Ещё какой серьёзный! — возразил Берды и подумал, что надо будет поговорить с Дурды и Аллаком насчёт охраны плотины и машин — не шуточное дело, если приятели Аманмурада поработают тут, сколько полей без воды погибнуть может.
Пока шло врачевание и политический диспут, Торлы с обоими ребятишками успели сходить в тугаи и принести винтовки, брошенные при бегстве басмачами.
— Аллаку сдам, — похвалился Торлы, — чтобы он мне прошлым глаза не колол. Смотри, какие винтовки — не то английские, не то ещё какой нации!